— Этот лаз никуда не ведёт, — выкрикнул он.
Я находился прямо позади него, так близко, что мог бы коснуться его подошв, так что кричал он не по необходимости, а лишь из-за сильного волнения. Я ткнул его, побуждая ползти дальше. Туннель должен был куда-то выводить, в противном случае к его створу не вели бы ступени.
— Это не врата нижнего мира, а дырка от задницы, — ворчал Формион.
Однако, пыхтя и бурча, Муравей полз дальше, стараясь не загасить тлевший в его руке навощённый фитиль. И через некоторое время у него снова вырвался крик:
— Пещера, ребята!
Мы, словно дерьмо сквозь кишку, вывалились из узкого туннеля на ровный песчаный берег перед асфальтовым озерцом, достигавшим в поперечнике расстояния полёта пущенной из лука стрелы. Своды вздымались над нами футов на тридцать. На пропитанном нафтой песчаном берегу могло бы уместиться человек сорок. Я приказал всем остановиться и не приближаться к кромке наполнявшего озеро густого, как суп, вара. По стенам пещеры в озерцо каскадами сбегали ручейки нафты. Стены были изрезаны рельефами. Не изображениями людей и животных, а странными символами, спиралями и розетками.
— Это что, и есть нижний мир? — спросил кто-то из наших.
— Не сомневайся, — ответил я. — А мне в самую пору обернуться адским псом Цербером.
Вспышка факела высветила на липком песке отчётливые отпечатки сандалий. Два следа, женщины и девочки. Обычно свежесть следа можно определить по чёткости краёв, но смола сохраняет любые отпечатки отчётливыми неопределённо долго, так что трудно было сказать, сделаны они десять дней или десять минут назад. Однако теперь было ясно, что Селена с Европой здесь побывали. Кому ещё пришло бы в голову лезть в такую адскую нору?
— Они что, перебрались через озеро? — спросил Муравей.
— Ну, не перелетели же, — буркнул Жеребчик.
— Выходит, и нам придётся за ними?
Не ответив на его последний вопрос, я приказал осмотреть стены: не осталось ли на них какого-либо полезного для нас знака?
— Амазонка!
Когда Мандрокл выкрикнул это слово, все подскочили. Оказалось, что паренёк забавляется: ему, видите ли, приспичило послушать эхо. Товарищи, понятное дело, обругали его, но потом рассмеялись. Облегчённо, как смеются люди, избавившись от страха. Самому старшему из них было двадцать два года, так что скоро эти мальчишки принялись забавы ради пугать друг друга якобы вылезающими из озера чудовищами. И — как же без этого? — подначивать.
— Глубоко там, как думаешь?
— Залезь да узнай.
Потом послышался странный звук.
— Что это было?
Он донёсся из-за озера.
— Вроде похоже на лошадь.
— Ты спятил!
— Как будто копыта по камням.
Все прислушались, затаив дыхание.
— Это лошадь, — решительно высказался Жеребчик. — Одного не пойму: как лошадь могла пролезть сквозь ту адскую кишку, в которую и мы-то еле-еле протиснулись?
Никто не осмелился произнести вслух очевидное: у пещеры имелся ещё один вход. За озером.
Я позвал Селену по имени.
Ответа не прозвучало.
Я, чтобы быть узнанным, снова подал голос:
— Селена! Европа с тобой?
И вновь никакого отклика.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как приказать своим людям, держа факелы как можно дальше от огнеопасной поверхности, войти в озеро. Первым пошёл я сам: глубина была сперва по икры, потом по пояс. А затем дно и вовсе ушло из-под ног. Муравей последовал за мной, Жеребчик — за ним, а остальные были слишком напуганы, чтобы остаться на берегу. Мы поплыли, толкая щиты перед собой, как плотики. Мандрокл грёб по-собачьи, держась поближе к Железной Башке.
Одолев около сотни локтей, мы, измазанные смолой, со слипшимися бородами и волосами, снова ощутили под ногами твёрдую почву. Дым от наших факелов коптил потолок. И тут неожиданно под сводом заметались тысячи крылатых гарпий. То были всего лишь летучие мыши, но их внезапное появление и пронзительные крики повергли всех в ужас. Прежде чем люди опомнились от испуга — а казалось, будто на это ушла целая вечность, — визгливые призраки унеслись в глубь пещеры. А возможно, и к выходу на поверхность, тому самому, который нам ещё предстояло найти.
— Эй, Жеребчик, глянь-ка, что там впереди?
— Что, один?
— Да ты только глянь.
— Ты ведь у нас известный лазутчик, Дамон, вот сам и ступай.
— Я ещё и командир. И приказываю идти тебе.
Мы двинулись дальше, вдоль частокола сталактитов. Неожиданно Жеребчик заорал как безумный: факел подпалил его просмолившуюся бороду. Мы обступили его, а когда сбили огонь, выяснилось, что впереди зияет очередной лаз.
— Хоть убей меня, Дамон, а в эту нору я первым не полезу, — упёрся Жеребчик.
Плюнув, я первым сунулся в круто уходящий под уклон тёмный туннель, выведший нас в песчаное русло высохшей реки. Я ожидал увидеть кости или крипты, но ничего подобного там не оказалось: лишь стены, галереи и моросящий дождь. Оттого, что шёл он под землёй, делалось не по себе. По здравом размышлении можно было понять, что вода по-падала в эту полость с поверхности, просачиваясь сквозь почву, но впечатление всё равно создавалось жутковатое.
— Далеко ещё тащиться? — проворчал Муравей.
Он хотел сделать привал. Но наши товарищи наверху с нетерпением ждали новостей.
— Далеко ли, близко ли, Муравей, но мы забрались сюда не для того, чтобы устраивать бивуаки.
Железная Башка, однако, заявил, что мы и так забрались достаточно далеко: пора остановиться и вызвать подкрепление.
— На нашу долю досталось немало трудов, — поддержал его Жеребчик. — Пусть и другие попыхтят. А то...
Не закончив фразу, он охнул, пошатнулся, словно его толкнули сзади, и потянулся пальцами к груди.
Откуда торчало остриё наконечника стрелы, прошившей его со спины насквозь.
— Меня застрелили, — вымолвил он без всякого выражения, словно сообщив, что по небу проплыла тучка.
Из его носа и рта потекла кровь. Позади меня взвыл от горя и ярости его брат. Я рванулся к Жеребчику, чтобы оттащить его (было очевидно, что ждать второй стрелы придётся недолго), но тот упал прежде, чем мне удалось его подхватить. Он рухнул, обмякнув, как может обмякнуть только мертвец.
Железная Башка с криком бросился к брату. Должен признать, что я, как и большинство из нас, пребывал в полной растерянности. Если кто и проявил присутствие духа, так это Муравей, прикрывший обезумевшего от горя товарища своим щитом. Вторая стрела, с силой ударившись о толстую бычью кожу, натянутую на дубовый каркас, отскочила. Заметив — как ни странно, мне хватило на то ума! — с какой стороны ведётся обстрел, я схватил за волосы Башку, забывшего обо всём, кроме своего несчастного брата, и мы с Муравьём оттащили его за валун. Все наши люди побросали факелы, и те, попадав на сочившуюся смолой почву, вызвали появление нескольких очагов пляшущего голубоватого пламени.
