Штурмовать предстояло укрепления внутреннего города, то есть стену Ликомеда, Девять Врат и башни Полукольца. Нам надлежало захватить все эти укрепления и загнать Тесеевых прихвостней на вершину Акрополя.
Низовое конное подразделение тал Кирте, именуемое «веткой», состоит из одиннадцати человек, хотя в вылазках порой участвуют всего четыре, а в больших походах их число доходит до тридцати. «Косяк связки» составляет сорок четыре лошади, по четыре на воительницу. В триконе, с учётом не только дев, но и учениц, насчитывается до двадцати двух лошадей, ибо помимо официального «косяка» многие содержат дополнительных лошадей, столько, сколько каждая в состоянии раздобыть и содержать без ущерба для мобильности отряда.
В тот день, когда войско под началом Элевтеры предприняло штурм стены Ликомеда, моё подразделение имело следующий состав:
Антея по прозванию Факел, Арга (Быстрая), моя сестра Хриса, Бремуза (Клякса), Гесиона, которая сражалась с масеррой, пикой в шесть локтей длиной; Каллиста (Красивая), Эвиппа, добывшая при Танаисе семь скальпов; Теодора, в свои сорок с лишним лет остававшаяся самой крепкой в отряде; Скотия (Тёмная), Родиппа (Рыжая Кобылица) и, наконец, самая рьяная из всех, присоединившаяся к нам во Фракии Достея по прозвищу Барахло.
Мне принадлежали следующие лошади: Рассвет, Сучок, Дрозд и Кусака. Кусака предназначался для ночного боя, хотя Сучок, прозванный так за твёрдость и выносливость, тоже уверенно передвигался в темноте.
Такова была одна «ветка». Атакующие силы состояли из тысячи таких подразделений, не считая вспомогательных формирований из союзников-мужчин. Все эти воины могли бы составить цвет любой нации.
Штурм начался на сорок второй день осады. Вот как развивались события.
Строения внешнего города были разрушены настолько, насколько это вообще возможно, что создало возможность полной изоляции города внутреннего. Враг укрылся за стеной Ликомеда. Наиболее уязвимые её места и подступы эллины дополнительно укрепили рвами со вбитыми в дно кольями. На западе защитники сосредоточились в трёх передовых оборонительных комплексах, господствовавших над склонами у Священных и Панафинейских ворот, и у внешнего бастиона, прикрывавшего Девять Врат. В каждом из этих опорных пунктов разместился, тоже за рвами и частоколами, гарнизон примерно в две тысячи человек.
С севера и с востока тал Кирте к Акрополю не подступали, ибо отвесные склоны делали попытку штурма с этих направлений безнадёжной. Основные силы атакующих были сосредоточены на юге и западе, под холмом Ареса. Передовое дополнительное укрепление, прикрывавшее с севера Девять Врат и именовавшееся равелином, предстояло штурмовать моей «ветке».
Честь возглавить штурмовые колонны была предоставлена соплеменницам Ипполиты и фракийским траллам царя Садука, конным лучникам, при поддержке пехоты из сайев, массагетов и тиссагетов. Моей «ветке» предназначалось место в третьей волне, вместе с шестью другими «ветками» Ликастеи и восемью — Титании. План состоял в том, чтобы мужчины-пехотинцы прорвали линию укреплений и открыли путь конным крыльям, которые сметут всё на своём пути. Начертанный на земле, этот план выглядел безупречно.
Наложив боевую раскраску, каждая из нас вознесла свою молитву. Моя была такова:
«Если мне доведётся столкнуться на поле боя с Дамоном, да даруют мне боги решимость сразить его!»
Между Пниксом и холмом Муз Элевтера собрала смешанный конный отряд из четырёх тысяч конных ликийцев, дарданов и амазонок, составивших штурмовой резерв.
Незадолго до битвы Элевтера выставила «отряд Антиопы», впереди которого вели Хлебокрада с пустым седлом, и через глашатая призвала осаждённых вернуть нашу царицу. Те, как и подобает невеждам, ответили непристойной бранью, на чём переговоры закончились. Жрица перед строем наших воинов принесла в жертву Гекате чёрного барана; прозвучал гимн Аресу Мужеубийце — и войска двинулись вперёд.
До этого случая мне не приходилось командовать подразделением на поле боя и нести ответственность за чужие жизни. Ощущение было, прямо скажу, не из приятных. Одно дело — скакать без оглядки вперёд, и совсем другое — заботиться о доверенных тебе людях. Видимо, моё состояние было написано у меня на физиономии, ибо сестра, приблизившись ко мне, сказала:
— Не будь ты такой угрюмой, Селена. Мы тебя не подведём!
Послышались громкие крики, и мужчины-пехотинцы начали штурм. Признаюсь, мне ещё не доводилось видеть такого количества собравшихся вместе мертвецки пьяных людей. Строя они не держали, но, хотя и валили беспорядочной толпой, как попало, зрелище всё равно было впечатляющим. Геты в высоких лисьих шапках потрясали длинными пиками, а сайи толкали перед собой зажигательные повозки, набитые трутом и сопоставимые по размерам с военными кораблями.
Предполагалось, что наша конница останется позади и ударит лишь после того, как мужчинам удастся вовлечь врага в рукопашную схватку, однако удержать горячих воительниц на месте оказалось невозможным. Отряды Титании, составлявшие две первые шеренги, устремились вперёд и нагнали пехоту, прежде чем та оказалась в одном стадии от стен. Через несколько мгновений стало очевидно, что это являлось серьёзной ошибкой.
Путь к стенам пролегал вверх по изрытому щелями белому известняковому склону. Копыта коней скользили, лошади падали и, скатываясь вниз, смешивали ряды наступающих. Кроме того, поднимавшиеся снизу вверх всадницы представляли собой прекрасную мишень для вражеских пращников и стрелков, а по приближении к укреплениям оказывались в зоне поражения метательных машин. Для того чтобы пустить в ход своё оружие, атакующим предстояло преодолеть около ста локтей простреливаемого пространства, а сто локтей под непрерывным обстрелом кажутся бесконечными стадиями.
Афиняне с криками поражали наступающих стрелами и камнями. Фракийцы и скифы не прорвались к стенам, да, признаться, они и не особо рвались; вместо того они рассыпались и со злобными, но пустыми угрозами принялись стрелять и метать копья сами. Смысла в этом не было — едва ли одно копьё из сотни достигало цели, и решись афиняне в этот миг на контратаку, дело могло бы закончиться для нас катастрофой.
К счастью, афинских ополченцев удержал ужас, который они испытывали перед амазонками. Этот сброд (хотя, наверное, по их меркам, нам противостояли лучшие из лучших) был столь же пьян, как и наши пехотинцы, но даже опьянение не позволяло многим забыть о страхе. Я сама видела, как один малый — надо думать, уже не раз обделавшийся, — при каждой попытке раскрутить дрожащими руками пращу ронял камень себе на ногу.
Тем не менее наши враги занимали лучшую позицию, чем мы, и в результате все три следовавшие одна за другой атаки амазонок и скифов были ими отбиты.
Не продвинувшись вперёд, я приказала моему подразделению спешиться и обвязать копыта наших коней бычьими шкурами. В это время со склона, с левого фланга, донёсся крик, и вся масса наступавших пришла в движение. Я ничего не видела и скомандовала «наверх» — скорее для того, чтобы приободрить своих, нежели понимая, что, собственно говоря, происходит. И мы устремились вверх по каменному склону.
