Тесей, естественно, направил наш основной удар по самым слабым местам неприятеля. Враг пятился, а мы неуклонно наступали. Некоторое время — полагаю, примерно такое, какое требуется, чтобы досчитать до пятисот, — инициатива находилась в наших руках, и мы, пожалуй, имели шанс одержать победу. В данных обстоятельствах пресловутое упорство афинского простонародья, то самое, которое командиры считали «ослиным упрямством» и высокомерно поносили, обернулось не недостатком, а источником их силы. Клянусь богами, эти неотёсанные мужланы научились драться! Длительная осада, с успехами и неудачами, вылазками и отступлениями, с чередованием воодушевления и ужаса, приучила их не слишком поддаваться ни первому, ни второму. Даже если кто-то робел, его робость уже не заражала всех остальных, а это, в свою очередь, помогало малодушному совладать со своим страхом. Теперь наши афиняне понимали: один и тот же человек может струсить утром и проявить героизм после полудня. Надо отдать им должное: то были по-настоящему крепкие и стойкие люди. Более стойкие, чем скифы, геты и даже амазонки, при всей их доблести, удали и варварском блеске.
Отряд под началом Менесфея, в котором состоял я, прошёл весь путь до Девяти Врат, прорвался за них и вышел на равнину под холмом Ареса, развивая наступление на север, в сторону Некрополя и Сенного рынка. Отряды Тесея бились справа от нас, среди колодцев и акведуков, в то время как Ликос, Петей и спартанец Амомфарет со своими людьми сражались ещё правее, у самого подножия холма. В общей сложности наши силы составляли четыре тысячи человек, тогда как противостояли нам почти пятьдесят тысяч: скифы, фракийцы, тавры, кавказцы, меоты, армяне, каппадокийцы, иссидоны, рифейцы и колхи. Этих степняков, прирождённых всадников, вынужденных сражаться пешими, поддерживали отряды настоящих пехотинцев — ликийцев, мезов, фригийцев и дарданов. Они блокировали подступы к холму Акрополь с севера, откуда, как мы узнали потом, три тысячи наших соотечественников из Ардеттской крепости безуспешно пытались прорваться нам на подмогу.
Прямо над нами, на вершине холма Ареса, утвердились амазонки, и оттуда на нас обрушивался дождь стрел. Люди с обеих сторон валились, как ячмень под косой. Воительницы обстреливали нас со столь близкого расстояния, что я, подняв глаза, мог разглядеть раскраску их лиц. Нам оставалось лишь прикрываться щитами да взывать к небесам, обещая им за спасение всё, что только могло прийти в голову. Шум битвы оглушал. Боевые кличи амазонок смешивались с воплями умирающих, превращая мир вокруг нас в ужасающую, безумную какофонию.
Однако, похоже, в этом кромешном столпотворении какой-то бог принял сторону Афин, ибо смертоносный амазонский шквал обрушился не только на первые ряды нашего войска, но и на противостоящую нам тесную толпу фракийцев и скифов. Досталось и им и нам, но, видимо, наша воля к победе была сильнее, ибо они дрогнули, а Тесей с Менесфеем не преминули этим воспользоваться.
Теперь мы вырвались на бывшую рыночную площадь, на то самое ристалище, где всего шесть дней назад состоялся поединок Тесея и Элевтеры. Что там творилась за давка, невозможно описать словами. Площадь была забита людьми, в большинстве своём вымотанными настолько, что у них уже не оставалось сил по-настоящему наносить или отражать удары. Зачастую обессиленный человек просто падал на врага и валил его наземь весом своего тела.
Копьё в такой толчее совершенно бесполезно, а наилучшим оружием является короткий меч. Причём вовсе не требуется с силой загонять его в тело противника по самую рукоять: просто ткни, и пусть твой недруг истечёт кровью. Что же до копий и длинных мечей, то такое оружие больше годится не для настоящей войны, а для поединков между героями да для кабаньей охоты.
Нас всегда учили тому, что в отличие от дротика и секиры щит есть оружие защитное, то есть предназначенное исключительно для обороны. Опыт, однако, заставил нас усвоить иное. Когда руки от усталости наливаются свинцом и ты уже не в состоянии рубить и колоть, наваливайся на врага щитом. Толкай его, бей нижней кромкой щита по ногам или верхней по лицу. Расплющи ему кости стопы, сломай ему челюсть! Переломи ему руку, в которой он держит копьё. Не можешь двигаться — падай прямо на него. Кстати, забывай: у тебя есть не только руки, но и ноги. Пинок по голени или по колену. Если тебя притиснули к нему вплотную, бодни его так, чтобы его нос размазался по физиономии, а заодно двинь коленом туда, где болтается его стручок. Когда этот малый грохнется, ткни его мечом или ножом, но только разок. С него хватит, а тебе нельзя терять времени. Главное — не отбиться от своих и не покинуть строя. Если выйдет так, что ты столкнёшься с врагом в одиночку, не корчи из себя героя, а кликни подмогу. Уж вдвоём-то одного вы точно одолеете. Ну а вздумает враг бежать, скатертью дорога. Радуйся удаче, благодари богов. Случись тебе самому оказаться в невыгодном положении — тоже, если сможешь, уноси ноги.
Дрались мы славно, и я не скажу, чтобы нам не везло. Но к восходу солнца враги стали одолевать. Их, к сожалению, оказалось слишком много.
Четыре раза отряды Тесея и Ликоса прорывались сквозь вражеские позиции, но стоило им изготовиться для последнего рывка к дамбе, как амазонская конница вынуждала их к отступлению. Правда, и врагу было нелегко: их истощённые лошади выдыхались очень быстро. Воительницам приходилось менять их так часто, что по-настоящему участвовать в сражении могли лишь всадницы, имевшие не менее десяти лошадей.
С рыночной площади я видел, как ученицы подавали с холма Ареса сменных животных и уводили наверх выдохшихся. Да, они тоже были на пределе, но, в отличие от нас, ещё имели резервы.
Мы отступили к Девяти Вратам, где на нас обрушились лучшие воительницы. Я увидел скакавшую во главе отряда Элевтеру, за которой, каждая со своими подручными, мчались Скайлея, Стратоника, Алкиппа и Главка Сероглазая. Под их напором мы откатились назад, пядь за пядью уступая противнику лишь недавно отбитое ценой огромных потерь пространство. Нас отбросили туда, откуда мы начали атаку.
Сотни людей сгрудились перед Первыми воротами. Они оставались запертыми, и стража не решалась их открывать, так что ради спасения нашим бойцам приходилось взбираться на стены по сброшенным сверху верёвкам или спущенным древкам длинных копий. Враги, со своей стороны, атаковали ворота в таком количестве и с таким ожесточением, что им впору было вскарабкаться на них по телам собственных павших.
В конце концов волна тавров, скифов и рифейцев перехлестнула первый рубеж укреплений, и мы отступили к расположенным по зигзагу второму, третьему, четвёртому, пятому и шестому... Лучники, афиняне и критяне, осыпали врага стрелами, отходили выше, перегруппировывались и начинали стрелять снова.
Перед Седьмыми вратами находилась терраса, посвящённая Афродите Пандемос, где накануне Антестерия собираются хоры. Два десятка амазонских лошадей под командованием Эньо Воинственной добрались до этой площадки и устремились в ворота, забрасывая нас камнями из пращей. Наши лучники не могли стрелять в ответ с той же частотой, ибо под обстрел неминуемо попали бы их карабкающиеся на стены соотечественники, и я в том числе.
Амазонки закидывали на стены крючья и подтягивались на верёвках. Сорок амазонок заполнили внутренний двор и скопом навалились на ворота. Створы трещали, внутренние засовы прогибались. Стрелы со звоном отскакивали от камня. Высота стены в этом месте составляла не более девяти локтей, так что, встав с ногами на седло и подпрыгнув, амазонка или скиф могли, подтянувшись на верёвке всего два-три раза, перевалить через гребень.
