— Вот и хорошо. Меньше знаешь — крепче спишь. Неведение, Кристобаль, твой единственный союзник, а лишние познания могут довести до погибели.
С этими словами он направился к книжным лоткам, чтобы ознакомиться с новоприбывшими сочинениями Платона и Вергилия. А вот брат Хуан увлечённо листал книги о романтических приключениях, в поисках Бога и Грааля, странствующих рыцарей и прелестных дев. Некоторые из этих сочинений были запрещены церковью, некоторые нет, но даже дозволенные цензурой купить он всё равно не решался.
Вообще-то обычно я и сам частенько толкался у книжных лотков, пролистывая томики, но для пятнадцатилетнего паренька на ярмарке оказалось слишком много других соблазнов. Меня не могла не привлечь компания кудесников и чародеев, заявлявших, что они умеют оживлять мёртвых, предсказывать будущее и читать по звёздам. Поблизости труппа бродячих фокусников глотала шпаги и выдыхала огонь.
Твёрдо решив не позволить страху испортить мне удовольствие от ярмарки, я купил на полученные от отца Антонио медяки плоскую, жёсткую, намазанную мёдом лепёшку и, пожёвывая её, продолжил расхаживать вдоль торговых рядов. Казалось, здесь можно было купить всё — от соблазнительных putas до пульке, свежего, только что из мясистой сердцевины агавы, и редких вин, которые выдержали и путешествие по вздыбленному штормами морю, и качку на спинах шагавших горными тропами мулов.
Проходы между рядами с текущими по ним толпами походили нареки. Купцы и торговцы, солдаты и моряки, шлюхи и благородные дамы, индейцы и метисы, богато одетые espanoles
[36], сельские старосты, касики в ярких индейских накидках, пышные африканки и красавицы мулатки.
Две испанки остановились на оживлённом перекрёстке, потрясая тамбуринами — плоскими музыкальными инструментами, напоминающими барабаны, но со звонкими дисками, прилаженными вокруг обручей. Я мигом признал в них танцовщиц, выступавших, когда тот проходимец, Матео, декламировал «Песнь о моём Сиде». Двое мужчин из их компании поставили на попа бочку и водрузили на неё карлика.
— Amigos, услышьте мой призыв! Спешите к нам, и вы увидите и услышите нечто совершенно удивительное — поразительные предания, часто исполняемые для коронованных особ Европы, неверных султанов Аравии и Персии, а также языческих императоров Азии.
Памятны нам те скорбные дни, когда наша гордая земля была опустошена, завоёвана и покорена нечестивыми маврами. Лишь несколько маленьких королевств управлялись христианскими правителями, но и они были вынуждены платить дань приспешникам Магомета. И платили они её не золотом, добытым из недр земли, но юными златокудрыми девами, прекраснейшими нашими соотечественницами. Каждый год красу христианского мира отправляли для непотребных утех мавританского короля и его нечестивых придворных.
Театрально воздев руки и закатив глаза, карлик повёл свой трагический рассказ дальше:
— В нашей стране не было Сида, не было никакого героя, но, представьте, нашлась девушка, которая не пожелала стать игрушкой распутных мавританских извергов. В белоснежном одеянии, с ниспадающими на плечи золотыми локонами, стрелой влетела она в зал, где испанский король держал совет со своими рыцарями, и, дабы устыдить этих людей, назвала их трусами, не достойными именоваться мужчинами. Красавица упрекнула их в том, что они сидят на своих мечах, в то время как цветок чести Испании попран и поруган.
Карлик обвёл драматичным взглядом собравшихся: смущённых мужчин и возмущённых женщин.
— И знаете, что ещё сказала им эта прекрасная дева? О, она заявила, что, если у этих трусов не хватает мужества сразиться с маврами, тогда женщины сами вооружатся испанской сталью и отправятся драться с неверными вместо них.
Каждого в толпе слушателей, и меня в том числе, охватил жгучий стыд за этих рыцарей. Да и как же иначе, если величайшим сокровищем Испании издавна считались честь её мужчин и добродетель её женщин! Безропотно отдавать наших женщин врагам в качестве дани? Ну уж нет! Скорее я позволю вырвать мне язык, выколоть глаза и отрезать cojones.
— Подходите же к нам поближе, amigos. Сейчас наши танцовщицы исполнят для вас танец под названием «Девичья дань».
В то время как толпу мужчин интересовали в первую очередь прекрасные танцовщицы, и в особенности их соблазнительные бёдра, которые они демонстрировали зрителям, приподнимая юбки, карлик внимательно приглядывался к инквизиторам и другим монахам, сновавшим по ярмарочной площади. Он не терял их из виду всё то время, пока двое мужчин из труппы обходили зрителей со шляпами, а женщины пританцовывали и пели.
Раз уже не могут мавры без дани,
Лучше б мужчин вы тогда им отдали.
Пошлите в их ульи трутней ленивых,
Дома оставьте девиц красивых.
Ведь к маврам попав, девица любая
Их королю солдат нарожает.
Стало быть, нет серьёзных причин
Не отдать язычникам ложных мужчин.
Хотя слова этой песни казались достаточно невинными, язык телодвижений был куда более выразительным, ибо танцовщицы то и дело прерывали пение и очень правдоподобно показывали, что именно ожидало испанских девушек в мавританском плену. Представители церкви вполне могли счесть это неподобающим, запретить выступление и даже арестовать труппу.
Что толку, скажите, от мужей, которые
В постель к язычникам нас отправить готовы?
Коль скоро рыцари сии ни на что уж не гожи,
Пусть отдадут мечи свои, за нас взойдут на ложе.
Коль скоро заячьи сердца у наших кабальеро,
Так пусть отвага юных дев послужит им примером.
И пусть же стыдно будет вам, почтеннейшие доны! —
Так девица смелая рекла перед королевским троном.
Женщины снова прервали пение и закружились в танце, да так, что их юбки поднялись до талии. Под юбками у прекрасных танцовщиц ничего не было, и я разинул рот, увидев между их ног пресловутые сады блаженства, один из которых мне недавно показывали. Мужчины, естественно, приходили в неистовство, и монеты в шляпы так и сыпались.
Что же, интересно, есть такого в испанских женщинах, что приводит испанских мужчин в безумие? Им часто случается увидеть обнажённой индианку или негритянку, и нельзя сказать, чтобы эта нагота не пробуждала в них вожделение, но особого буйства чувств она не вызывает. Зато стоит им углядеть лодыжку испанки или заглянуть ей за вырез платья, они сами не свои. Ну а уж эти танцовщицы показывали куда больше, чем лодыжки.
— Тсс! — шикнул карлик. — Они следят!
Танцовщицы действительно привлекли внимание двоих священников, но по сигналу карлика тут же опустили юбки, приняли скромные позы и, сменив мелодию, затянули «Песнь галеры» — крик души женщины, тоскующей по своему возлюбленному, томящемуся в мавританском плену.
Вас прошу, мореходы, спешите,
Налегайте на вёсла дружнее,
Мне любимого воротите,
Что в плену у мавров-злодеев.
Вы, галеры, высокие, дивные,
Словно замки над морем качаетесь,
Привезите ко мне любимого,
А не то виновны останетесь.
Парус свежим ветром наполнится
Вёслам в помощь, для пущей скорости.
Пусть мечта поскорее исполнится,
Ведь в плену он томится горестном.
Тянет с моря вечерней прохладою,
Тихо плещутся волны тягучие,
Но меня прохлада не радует,
На щеках моих слёзы жгучие.
Пусть же парус поймает ветер
И летит, обгоняя волну.
Все на вёсла, Испании дети,
Мой любимый у мавров в плену!
Вы пойдёте проливом тесным,
Голубые холмы над вами...
Я пыталась выразить в песне,
Что простыми не скажешь словами.
Буду ждать у кромки прибоя
И молиться под чаек крики...
Привезите его с собою,
Это будет праздник великий.
Естественно, что за такую песню их не упрекнул никто, даже двое святош-доминиканцев. Про себя я отметил, что теперь, в своих пёстрых, кричащих одеждах, артисты ничуть не походили на тех, сильно смахивающих на слуг людей, что сошли с кораблей казначейского флота. Понятно, что простыми работниками они переодевались для маскировки, ибо, сочтя род занятий новоприбывших низким или непристойным, портовые власти могли бы завернуть их и отправить в Манилу, что было равнозначно смертному приговору. Что касается отношения властей к бродячим труппам, отец Антонио заметил:
