В соответствии с моими указаниями касик вернулся один, но сообщил, что старейшины очень хотели бы увидеть, как я извлекаю злого духа.
Я поместил перед своими губами один из талисманов Целителя и, раскачиваясь из стороны в сторону, хрипло прогундосил:
Старейшинам нельзя входить!
Я должен духа удалить!
— Да-да, но они хотят...
— Из типили твоей жены.
— А-а-ах!
Старик зашёлся в таком приступе кашля, что я испугался, как бы с ним чего не случилось. Это было крайне нежелательно. Умри касик в результате моего «колдовства», нам едва ли удалось бы выбраться из деревни живыми.
Он, однако, пришёл в себя, и я с большим облегчением продолжил:
— Дух угнездился в её типили, и мне как лекарю надлежит его оттуда изгнать. Конечно, если ты готов впредь отказаться от ауилнема...
— Не знаю, не знаю... Может быть, я попробую ещё раз...
— Попробуй, но если демон войдёт в твой тепули...
— А разве такое возможно?
— Ещё как! Сам подумай, демон обитает в твоей жене. Пока он в ней, тебе опасно не только делить с ней ложе, но даже есть её стряпню. Дух может проникнуть в тебя через рот, вместе с едой.
— Ох, что же делать? Не могу же я ходить голодным! Изгони его!
— Ладно, ты можешь остаться и присутствовать при изгнании, — милостиво разрешил я. — Но тебе придётся отвернуться лицом к стене.
— Лицом к стене? Но почему я должен...
— Потому что демон будет искать другое отверстие, куда войти после того, как я изгоню его. Он может войти в твой рот, в твой нос, в твою... — Я погладил свою задницу.
Старик громко застонал.
— Кроме того, ты должен всё время повторять заклинание, которому я тебя научу. Это единственный способ уберечься от злого духа. Тверди эти слова неустанно, снова и снова, пока я не велю тебе остановиться: «Rosa rosa est est, rosa rosa est est».
В то время как старик, уткнувшись в стену, бубнил, что роза есть роза, я стал осматривать его жену. Велел ей лечь на циновку и снять юбку. Под юбкой у неё ничего не было. Вообще-то если мне и приходилось раньше иметь дело с женщинами, то по большей части в темноте, но две весёлые подружки на берегу реки подробно рассказали мне обо всех сокровищах женского тела. И сперва я положил руку на холмик чёрных волос красавицы, а затем медленно скользнул между её ног. Когда моя рука скользнула вниз, её ноги раздвинулись. Я тут же возбудился. Мой реnе дико завибрировал. Её типили при прикосновении моей руки раскрылась, как бутон на солнце. Мои пальцы проникли в нежное, влажное отверстие, нащупывая «ведьмин сосок».
Бёдра красавицы начали ритмично двигаться вверх и вниз, в такт движениям моей руки. Да уж, воистину единственными демонами, которыми эта женщина была одержима, являлись необходимость делить ложе со стариком и недостаток внимания даже с его стороны.
— Эй! — крикнул я касику, услышав, что тот сбивается с ритма. — Не вздумай замолчать! Не подпускай демона!
Я снова повернулся к молодой женщине, которой, судя по взгляду, очень нравилось то, что я делал. Я начал было наклоняться, чтобы взять «ведьмин сосок» губами, но она остановила меня.
— Я хочу твой реnе, — прошептала жена касика, использовав испанское слово.
Её глаза были полны вожделения, как и её горячая, влажная типили, не раскрывавшаяся, похоже, только для жадного старика. Во всяком случае, у меня было такое чувство, что не один деревенский паренёк пользовался благосклонностью красотки.
По правде говоря, хотя я и любитель прихвастнуть, сочинить историю, si, лгун, если вы настаиваете, но должен честно признаться, что весь мой предыдущий опыт того, что индейцы называют ауилнема, был невелик. Уж как удачно всё складывалось на ярмарке, но и то подвёл garrancha, извергнув семя слишком быстро. Неудивительно, что сейчас (хотя если бы меня поймали с поличным, то, наверное, не только бы скальпировали, но и одновременно поджарили на медленном огне) мой реnе настоятельно требовал того же, чего хотела юная женщина.
Впрочем, пока все эти мысли мелькали в моей голове, женщина распустила верёвку, поддерживавшую мои штаны, взяла мой реnе в руку и направила в свою типили.
Я уже почти ввёл его, но... mierda!
Сок жизни, который Цветок Змеи жаждала получить для своего любовного зелья, извергнулся из моего реnе прямо на живот молодой женщины. Я конвульсивно дёрнулся, а она, покосившись на свой живот, прошипела что-то на науатль. Слова этого я не знал, но о его смысле догадался. Пристыженный, я соскользнул с неё и натянул штаны.
— Rosas rosas rosas... Можно мне остановиться? — Похоже, что касик окончательно выбился из сил.
Я достал из кармана маленькую змейку и велел ему повернуться.
— Демон ушёл. Я избавил от него твою жену, однако остаётся одно затруднение. Злому духу удалось проникнуть в женщину из-за того, что она ослабела от нехватки радости. Когда она довольна, демон не может войти в неё. Поэтому каждый раз, когда ты захочешь совершить со своей женой ауилнема, ты должен будешь давать ей серебряный реал. Поступай так, и демон никогда не вернётся.
Касик схватился за сердце, а его юная супруга проводила меня широкой улыбкой.
Я поспешил к хижине, где мы остановились, чтобы успеть снять колдовской наряд Целителя, пока тот не вернулся.
Отец Антонио рассказывал мне, что великий царь по имени Соломон, считавшийся несравненным мудрецом, повелел однажды разрубить ребёнка пополам, чтобы выяснить, которая из двух споривших из-за чада женщин является его истинной матерью. По-моему, разобравшись с затруднениями касика и его жены, я проявил тот же подход, что и царь древнего Израиля.
Да, знахарь из меня получился хоть куда, но вот в качестве любовника я опять опозорился. Потерял честь. Si, amigos, честь. Может быть, я и пытался постигнуть Путь ацтеков, но внутри пока оставался испанцем. По крайней мере наполовину. И эту половину мой реnе постыдно опозорил.
Прибегнув к логике Платона, я решил, что проблема кроется в моей неопытности, ведь всякому уличному мальчишке было известно, как надо тренировать реnе. Придётся чаще брать его в руку, чтобы в конце концов, когда мне снова представится такая возможность, мой garrancha был готов к испытанию и больше меня не подводил.
44
— Ты не познаешь Путь ацтеков, пока не поговоришь со своими предками, — повторял мне Целитель.
Я пробыл с ним уже более года. Мой шестнадцатый день рождения пришёл, ушёл, и уже близился следующий. Мы путешествовали от одной деревни к другой. Я говорил на языке науатль как чистокровный индеец, усвоил множество местных говоров и диалектов, познакомился с традициями и обычаями сельских жителей и полагал себя познавшим Путь ацтеков, но когда говорил об этом Целителю, тот лишь цокал языком и качал головой.
