На следующий день, ещё до полуденной трапезы, из Оахаки прибыли рабочие — исправлять повреждения, причинённые храму.
Сидя привязанный, как собака, к дереву, с мерзким ошейником на шее, я внимал гневным проклятиям дона Хулио в адрес негодяйки Санчо, нанёсшей ущерб древнему памятнику. Тот малозначительный факт, что дырку в стене пробил не кто иной, как его собственный агент Матео, дон Хулио почему-то игнорировал. Индейцам было велено произвести починку с помощью строительного раствора, изготовленного на основе соломы; из него также изготовляют кирпич-сырец. При этом дон Хулио весьма сокрушался по поводу того, что теперь придётся исказить облик великого строения древности какой-то саманной заплатой. В равной степени его также печалило и то, что великое древнее искусство каменного зодчества безвозвратно утрачено. Временная заплата сгодится, решил он, пока из Мехико не пришлют индейцев-каменщиков.
Когда пришло время обеда, дон Хулио с Матео присели под тем же деревом, к которому был привязан я, и дон Хулио сказал:
— Сними с парня верёвку. Если он попытается убежать, убьёшь его.
Я ел солёную говядину и тортильи, сидя в тени дерева и слушая дона Хулио. Да, вот уж дурака я свалял на ярмарке, болтая и хвастаясь перед таким умным человеком. Попробую-ка задурить ему голову. На сей раз надо постараться более тщательно подбирать слова и хорошенько всё наперёд обдумывать.
— Как твоё настоящее имя? — спросил он.
— Кристо.
— А фамилия?
— У меня её нет.
— Где ты родился?
Я придумал название деревни, заявив, что это неподалёку от Теотиуакана.
Дон Хулио продолжал расспрашивать меня о родителях и о том, какое я получил образование.
— ¡Ау de mi! Мои родители умерли от чумы, когда я был совсем маленьким. Я воспитывался в доме дяди. Он был очень учёный человек. Он научил меня читать и писать, но вскоре тоже умер. И я остался один на всём белом свете.
— А как же твой шарлатан, так называемый Целитель? Ты сказал Матео и Санчо, что он твой отец.
Я чуть было громко не застонал. Это я совершенно упустил из виду.
— Он другой мой дядя. Я называю этого человека отцом, но на самом деле он мне не родной отец.
— Помнится, на ярмарке ты говорил, что благородные воители-Ягуары прогонят испанцев из Новой Испании. Кто сказал тебе это?
Прежде чем я ответил, дон Хулио велел Матео:
— Достань меч. Если он солжёт, отрубишь ему кисть руки.
Ну вот, ещё один человек, который подозревает меня во лжи и хочет поизмываться надо мной. Ох уж эти gachupines — всё бы им людей рубить на кусочки!
Дон Хулио снова повторил свой вопрос, и мне пришлось сказать правду.
— Я обидел одного индейского колдуна, который предсказывает судьбу, бросая кости. Я посмеялся над ним при всех, заявив, что он обманщик. Когда я уходил, какой-то человек, я не успел толком рассмотреть его, сказал мне, что меня убьют, когда восстанут Ягуары. Я решил, что речь идёт о благородных воителях-Ягуарах.
— И это всё, что тебе известно?
Я заколебался, и Матео тут же обнажил меч. Я поспешил с ответом, потому что слишком хорошо знал, как искусно владеет мечом этот человек.
— Мне довелось стать свидетелем ужасного зрелища.
Я рассказал им о той ночи, когда случайно увидел церемонию жертвоприношения.
— Интересно, — обронил дон Хулио, с трудом скрывая возбуждение. — Похоже, Матео, этот парнишка наткнулся на гнездо фанатиков, которых мы разыскиваем.
— Должно быть, этот колдун здорово его напугал, если бедняга поверил, будто на него напал ягуар-оборотень.
— А что такое ягуар-оборотень? — спросил я.
— Человек, который принимает облик ягуара. В Европе существует множество легенд о вервольфах, людях, которые превращаются в волков. Среди индейцев также существует поверье о том, что некоторые люди обладают способностью превращаться в ягуаров. Неподалёку от Веракруса, где в далёкие времена процветал народ Каучука, есть много статуй и выгравированных изображений ягуаров-оборотней.
— В наше время облик меняют науали, — сказал я.
— Где ты слышал это слово? — спросил дон Хулио.
— От Целителя, моего дяди. Он тоже могущественный чародей, но не занимается тёмной магией. Он говорит, что превращение происходит, когда науали выпивает специальное магическое зелье.
— А что ещё твой дядя знает об этих науали?
— Он их не любит. Мой дядя великий целитель, его знают и привечают во всех индейских деревнях. Он рассказал мне, что, за исключением поездок на ярмарки и праздники, тот науали, который меня напугал, останавливается только в маленьких деревушках между Пуэблой и Кайкатланом. Городок, в котором происходило это жертвоприношение, всего в дне пути оттуда. Все науали владеют чёрной магией. Они могут насылать смертельные проклятия. Наложат, к примеру, проклятие на кинжал, ты подаришь оружие врагу, и кинжал заколет его самого. Я, конечно, во всё это не верю, — поспешно добавил я.
Дон Хулио задал множество вопросов, снова начав с моего знакомства с науали на ярмарке. Затем подробно расспросил обо всём, что я видел с тех пор, как наблюдал за потешным сражением между индейскими рыцарями, и вплоть до того момента, когда обнаружил порез на лице чародея.
Когда я выложил ему всё, что знал, дон Хулио улыбнулся мне.
— У тебя поразительная память, Кристо. Несомненно, это объясняет твою способность к языкам и к другим наукам, хотя ты никогда не ходил в школу. Ты, конечно, метис, а не чистокровный индеец.
Я бросил взгляд на Матео, но по выражению его лица, как обычно, было трудно что-либо прочесть.
— Ты метис, но умеешь подражать манерам и речи индейцев. — Дон Хулио погладил свою бородку. — И испанцев. Будь ты, когда мы беседовали среди руин, одет в испанское платье, я бы не усомнился в том, что ты родился в Севилье или Кадисе. Матео, этот юноша с успехом мог бы выступать в твоей актёрской труппе. Жаль, что вице-король отправил всех на Филиппины.
При упоминании страшных островов Матео буквально передёрнуло, и я понял, какую власть имел дон Хулио над piсаго. Да, пусть проштрафившихся испанцев и не отправляли на северные рудники, но их гноили в месте не менее ужасном, в краю, который жившие в колониях испанцы не без чёрного юмора называли Infierno, ад. Путь через Западное море, который занимал пару месяцев, был настолько ужасен, что на галеоне выживала лишь половина узников. После высадки на сушу половина переживших это путешествие умирала от лихорадки, укусов змей и чумы, ещё даже более жестокой, чем та, что свирепствовала в джунглях Веракруса и на Юкатане.
Я понял, о какой верёвке, что болтается у него на шее, говорил мой друг Матео. Дон Хулио освободил его от высылки в этот испанский ад по другую сторону великих вод. Должно быть, Матео и его актёры — настоящие muy mal hombres
[50], раз заслужили такую участь. А женщины? Небось выплясывают сейчас бесстыдную сарабанду для филиппинских крокодилов? Кого, интересно, теперь дожидается в своей палатке та актриса?
