Она двинулась вдоль побережья, мучительно страдая сначала от жажды, а потом и от голода. Через некоторое время дорога свела Каталину ещё с двумя солдатами, явными дезертирами. Преодолевая лигу за лигой, они перебирались через горы и пустыни, подгоняемые голодом и отчаянием, и ни один человек не встретился им на пути, за исключением индейцев, которые, завидев испанцев, тут же убегали. Чтобы утолить голод, они убили одну из своих лошадей, однако выяснилось, что есть там нечего, от бедного животного остались только кожа да кости. Но беглецы упорно продолжали путь, преодолели в общей сложности более трёхсот лиг, съели остальных лошадей. Потом оба её спутника один за другим свалились и уже больше не поднялись. Когда её последний amigo, плача, промолвил, что не в силах встать, она хладнокровно оставила его, забрав из кармана несчастного восемь песо.
К тому времени, когда Каталину нашли два всадника-индейца, голод и усталость уже лишили её последних сил. Сжалившись над ней, они отнесли её в усадьбу своей хозяйки. Эта женщина была метиской, дочерью испанца и индианки. Она помогла Каталине восстановить силы, а со временем доверила ей управление ранчо. Испанцев в округе было мало, и вскоре хозяйка предложила Каталине жениться на её дочери.
Каталина слегка заигрывала с этой дочкой, но всегда ограничивалась лишь тем, что прижимала где-нибудь в укромном уголке её и слегка пощупывала. По правде говоря, наследница ранчо была безобразна как смертный грех, совершенно не того типа, который нравился Каталине, питавшей слабость к хорошеньким личикам. Однако делать было нечего, пришлось согласиться на брак, но ей удалось договориться, чтобы свадьбу отложили на два месяца. Накануне свадьбы она бежала под покровом ночи, прихватив богатое приданое.
После множества других приключений Каталину снова арестовали за убийство. Причём на сей раз дурная слава её как бретёра, картёжника и мошенника распространилась до такой степени, что у Каталины практически не осталось надежды избежать в самое ближайшее время встречи с Создателем.
Когда альгвасил вознамерился отправить её на виселицу, Каталина, уповая на защиту церкви как на последнюю надежду, призналась ему, что на самом деле она женщина и юность свою провела в монастыре.
После долгих раздумий альгвасил велел двум пожилым женщинам осмотреть Каталину, и те подтвердили не только её принадлежность к женскому полу, но и то, что она до сих пор девственница.
Как ни странно, новых обвинений, которых Каталина ожидала в ответ на своё признание, не последовало. Новость о том, что пресловутый Санчо де Эраузо на самом деле женщина, вскоре перелетела море и донеслась до Европы.
Каталина вновь оказалась на борту корабля. На сей раз ей предстоял обратный путь в Испанию — и не в тюрьму, а на аудиенцию к самому королю, а после этого в Рим, на встречу с Папой.
61
О том, что же произошло дальше с Каталиной де Эраузо, как она отправилась сперва в Мадрид, на встречу с королём, а потом в Рим, в гости к Папе, я узнал лишь после того, как сам проделал путешествие через Великое море в Европу. Я обязательно закончу этот рассказ, но всему своё время. А сейчас мы должны вернуться к поискам науали и воителей-Ягуаров.
Вместе с Матео мы прибыли в Оахаку, где я снова встретился с Целителем. Оттуда мы не мешкая двинулись в сторону Пуэблы, потому что дон Хулио сказал, что там скоро начнётся праздник, на который, вполне возможно, пожалует науали. Если нам не удастся выследить его там, то придётся ехать на юг, в Куикатлан, держа ушки на макушке и глаза открытыми, чтобы не упустить чёрного мага и его приверженцев.
Индеец Хосе, погонщик скота на гасиенде дона Хулио, пользовавшийся его доверием, присоединился к нам в роли слуги Матео. Именно ему надлежало в случае чего отправиться к дону Хулио с любыми известиями о науали, которые мы раздобудем.
Матео ехал на лошади, а Хосе — на муле. Меня тоже хотели было посадить на мула, но я отказался. Для Целителя любой способ передвижения, кроме как пешком, был неприемлем, он привык ходить, держа поводья осла в руке, так чтобы его жёлтая собака бежала рядом. А я не хотел ехать, если старик пойдёт пешком.
Матео не видел в такой компании ничего зазорного и полагал, что она не вызовет подозрений — на дорогах небезопасно, и самые разные люди предпочитают держаться вместе.
На самом деле наша компания последовала в Пуэблу вместе с двумя вьючными обозами.
Целитель не задал ни единого вопроса насчёт того, с чего это нам вдруг приспичило тащиться в Пуэблу. Я сочинил историю, будто бы какой-то человек в Монте-Альбан сказал мне, что якобы видел в районе Пуэблы мою мать, но вполне мог бы обойтись без этого.
Целитель не особо нуждался в объяснениях. Он шёл в том направлении, куда указывали его ноги, для него все дороги были одинаковы.
— На дорогах опасно, и потому на всякий случай, для защиты, мы пойдём вместе с ними. — Я указал на Матео и Хосе.
И снова старик промолчал. За свою долгую жизнь он многократно путешествовал по этим опасным дорогам и сейчас прекрасно понял, что моё объяснение надуманное. Я подозревал, что старик умел читать мысли, так что все мои враки для него не секрет.
Мы пустились в путь на следующий день: впереди верхом на лошади Матео, затем два мула — один нагружен гитарами, а второй — припасами, на третьем муле ехал Хосе.
По пути я как бы между прочим спросил Целителя: вот, мол, он утверждал, что однажды ацтекские боги поднимутся и изгонят испанцев. С чего он это взял? Старик сказал мне, что услышал об этом во время своих странствий, и больше за весь день не проронил ни слова. Однако ночью, уже после ужи на, сидя у догоравшего костра и покуривая трубку, Целитель заговорил о науали.
— В давние времена, — сказал он, — ещё до того, как Великий потоп накрыл землю, ягуар был земным богом. Он обитал в недрах мира. Когда он вышел, то проглотил солнце, и на земле воцарилась ночь. После Великого потопа ягуар уже не вернулся обратно в недра, но остался на земле и после освобождения солнца. Он обитал в пещерах и высоко на деревьях; его враг, солнце, целый день светило на небе, зато ночь принадлежала ему.
Матео лежал поблизости с бурдюком вина: без этого, похоже, он не засыпал; дымок от табака, который он курил, обходясь без трубки, клубясь, поднимался вверх. Испанцы изгибали и скручивали табак так, что он напоминал с виду реnе. Как-то я попробовал покурить такую самокрутку и пришёл к выводу, что курить навоз и то, наверное, гораздо приятнее.
Матео, глядя в ночное небо, делал вид, что дремлет, но я знал, что он прислушивается к нашему разговору.
— Сила ягуара проистекает из Сердца Мира, безупречного зелёного жадеита размером с голову человека. Внутри этого камня горит зелёное пламя, настолько яркое, что если бы человек стал смотреть на этот огонь, у него бы выжгло глаза. Именно сила этого камня, этого Сердца Сердец, и наделяет магией ягуара.
