Мы заказали по двенадцать отпечатков с хороших фотографий и отправились в штаб ООН, на поиски Андре. По дороге мне пришло в голову, что у нас могут быть неприятности из-за взрыва. До этого я как-то не задумывалась о возможных последствиях.
– Что я тебе говорил? – сказал Андре, как только мы вошли в его офис. – Не вздумай ехать туда сама. С тобой все в порядке?
Я протянула фотографии.
– О бо-о-о-оже.
– До поставки десять дней? – спросила я.
– Хотелось бы верить, – мрачно ответил он.
– Вы хотите сказать, корабля не будет? – спросил О'Рурк.
– Будет, но не через десять дней.
– А когда?
– Матерь божья, вы думаете, я знаю? Говорят, через две или три недели.
О'Рурк протянул Андре сигарету и закурил сам. Задержка поставки – еще не самое худшее. В другие лагеря к северу от границы тоже валом валили беженцы.
– Извините, ребята. Не знаю, что сказать. Это был уже не тот весельчак Андре, которого я знала, который всегда был готов прийти на помощь и никогда не падал духом. Сейчас это был человек, который нес ответственность за жизнь четверти миллиона людей, у которых кончались запасы пищи.
– Я знаю, от тебя ничего не зависит, – сказала я. – Но не понимаю, как могут все эти правительственные организации снова облажаться, и это после такого унижения в Эфиопии. В восемьдесят четвертом мы это уже проходили, неужели они ничему не научились?
Андре воздел руки к небу и закатил глаза.
Он рассказал, как отреагировали на нашу поездку в Совете безопасности. Очевидно, Абдул Джербил, глава Совета безопасности Сидры, рвал и метал, узнав о нашей поездке. Абдул наслаждался своей властью вне всяких разумных пределов. Он никогда не снимал темных очков, носил джеллабу и дурацкую прическу в стиле клоуна Коко.
– Он взбесился не потому, что вы поехали в Кефти, а потому, что ему об этом ничего не было известно, – объяснил Андре.
– Неприятности начнутся, когда дело попадет в прессу, – сказал О'Рурк. – Вот тогда он действительно взбесится. Кому-нибудь еще это известно?
– Нет. Думаю, всё в порядке, – сказал Андре. – Я сказал своим ребятам, чтобы держали язык за зубами.
– А Малькольм? – спросила я.
– Он ничего не знает.
– Думаю, скоро узнает. Вопрос времени.
Мы решили заехать в офис Совета безопасности. Удача нам улыбнулась – Абдул Джербил уехал на север на целый день. Мы постарались засветиться перед как можно большим количеством людей и передали Джербилу официальное письмо, где говорилось, что мы приезжали обсудить печальные события. Затем чуть не бегом кинулись к “лендроверу” и рванули прочь.
Мы высадили Андре у штаба ООН. Он пообещал написать отчет и послать фотографии в Эль-Даман.
– Я отправлю Малькольму сообщение, пока он там не разбушевался, попытаюсь его успокоить.
– Спасибо, – сказала я. – Думаешь, он уже знает про “тойоту”?
– Может, и нет. Я не знал.
– Хорошо. Тогда не говори ему.
– Да нет, скажу обязательно. О'кей. Слушай, если вам нужны машины, можете взять у нас, тут есть пара лишних, о'кей? Возьмете?
Невероятно: у них были лишние машины!
– Да, спасибо.
Джип ООН пришелся очень кстати: не очень-то хорошо разъезжать по Сидре в машине Народного освободительного фронта Кефти, пусть даже без опознавательных знаков. Мы знали, что в Сидре есть неофициальный штаб НОФК, и пригнали туда “лендровер”. В Сафилу ехали уже в джипе ООН.
– Тук-тук, есть кто-нибудь дома? – Бетти игриво постучала по моей голове. Я вздрогнула и подняла глаза. Генри, Линда, Сиан, Шарон и О'Рурк сидели за столом. Перед ними стояли тарелки с недоеденным ужином.
– Извините. Я задумалась.
– Бедная старушка, – сказал Генри.
– Тебе надо лечь пораньше, – добавила Шарон.
Было приятно снова вернуться в поселение, слушать милую болтовню персонала в столовой. Человек-грибок был все еще здесь, но он уже решился на ампутацию. Генри напился и выкрасил собаку йодом. В лагере происходили презабавные вещи, но беззаботность была чисто внешней – мы все были напряжены и нервничали. У трети детей индекс опустился ниже восьмидесяти пяти процентов. С тех пор как мы уехали, лагерь принял триста беженцев; количество смертей росло с каждым днем.
– Если вы не против, я пойду, – сказала я. – Мне нужно выспаться.
Когда я подошла к выходу, О'Рурк схватил меня за руку – он сидел ближе всех к двери.
– Ты в порядке? – прошептал он.
– Да... просто устала. Увидимся завтра.
Я подумала, заметили ли другие, что между нами происходит что-то странное.
* * *
Следующий день начался скверно. Я проспала – когда встала, было уже восемь часов. Выйдя из душа, завернутая в полотенце, с мокрыми волосами, я увидела через дорогу прямо перед собой гигантскую лошадиную голову Понтера Бранда. На него напал человек-грибок, который изображал бензопилу, якобы перерезающую ему ногу, – он дергал головой и кричал. Очевидно, ему показалось, что Понтер лучше всех справится с ампутацией. Псих – наш раскрашенный пес, жертва эксперимента Генри – лаял и носился вокруг них кругами. Что здесь делает Понтер? И где все?
Я бросилась в хижину. Если приехал Понтер, значит, у нас появился шанс. Я оделась ровно за две секунды и вышла на улицу с ослепительной улыбкой.
– Понтер, рада вас видеть. Псих, сидеть! – властно приказала я, но была не уверена, что Псих меня послушается. – Уф, я решила освежиться. Совсем замоталась сегодня утром. Хотите выпить? Проходите! – Я жестом пригласила его в столовую, загораживая своим телом от человека-грибка. Тот ткнул меня ногой и сделал вид, что рубит ее топориком. – Заткнись и уходи, – прошипела я, отчаянно жестикулируя. – Уходи. Уходи.
Псих бежал за Понтером всю дорогу до столовой, рыча и хватая его за ноги. Понтер вцепился в свой портфель и пританцовывал, пытаясь увернуться.
– Почему собака такого цвета?
– Ха-ха, – весело засмеялась я. – Так. Что вам принести? Чего-нибудь холодненького? Чашку чаю?
Наш повар, Камаль, испарился. Чайник исчез.
– Чашку чаю, пожалуйста.
– Странно, что-то я не могу найти чайник. Может, выпьете колы, а я пока поищу?
Я открыла холодильник. На меня упали две пачки сыра “бри”. Заглянув в наш холодильник, можно было подумать, будто богатая мать двенадцати детей, страдающая алкоголизмом, только что вернулась из гипермаркета. Полки были до отказа забиты бутылками “Пулли-Фуи”, малиновой водкой, коробками шоколада “Линдт”, банками паштета и четвертинками “Стильтона”. Я быстро запихнула “бри” обратно, обернулась и увидела, что Понтер уставился на меня. К воротам подъехал автомобиль – судя по звукам, это был джип ООН, который одолжил нам Андре. Понтер не должен узнать об этом, и уж тем более о том, что “тойота” взлетела на воздух. Может, он и не придаст особого значения нашей поездке в Кефти, но только если не пронюхает о взрывах. Это уже дипломатический инцидент.
