— Голод даже самых смирных людей превращает в злых и отчаянных. Сначала горожане ворчат, потом ропот становится всё громче, но когда они выходят на улицы и дело начинает принимать нешуточный оборот, спекулянты, которые за всем этим стоят, «чудесным образом» обнаруживают на складах некоторое количество зерна и пускают его в продажу по справедливой цене. Но стоит волнению утихнуть, как маис опять исчезает и цены снова ползут вверх. Склады, конечно, хорошо охраняются, но Хайме говорил с одним из тамошних работников, который уверяет, будто они набиты зерном до самой крыши, того и гляди рухнут.
— Жадность моих нищих братьев léperos мне понятна, — сказал я Матео. — Когда нам швыряют кость, мы все бросаемся на неё, потому что, возможно, больше ничего нам в ближайшее время не достанется. Но чем объяснить жадность Рамона и ему подобных?
— Да тем, что они свиньи, готовые жрать до упаду, даже когда их животы раздуваются так, что вот-вот лопнут. Они ненасытны. У них одно желание: ЕЩЁ!
— Amigo, я сижу в этом курятнике взаперти уже целую вечность и если в самое ближайшее время не выберусь наружу, то попросту околею от скуки.
— О, понимаю. Твоя сеньорита в ближайшие дни должна выйти замуж за эту свинью Луиса. Ты же предпочёл бы подвесить его за ноги, перерезать ему глотку и полюбоваться тем, как негодяй истечёт кровью. Я прав?
— Очень неплохой план. Правда, я был бы не прочь подвесить рядом с ним ещё и Рамона.
— Ну, в чём проблема: давай так и сделаем.
— Выкладывай свой замысел, — велел я.
— Какой ещё замысел?
— Да ладно, я ведь вижу, что ты уже, как у тебя водится, задумал трагикомедию, что-нибудь совершенно невообразимое и абсолютно неосуществимое.
— А разве тебе не случалось обмануть смерть благодаря моему драматическому искусству?
— Обманывал, было дело. Но я трезво смотрю на вещи и прекрасно понимаю, что нахожусь в городе, в окружении сотен soldatos, и мы рискуем снова оказаться в узилище, если вдруг Хайме найдёт кого-нибудь, кто заплатит за наши головы больше, чем мы платим ему за молчание.
— Послушай, Бастард...
— Как выяснилось, я вовсе даже не бастард.
— Для меня ты всегда им останешься. Впрочем, прошу прощения, сеньор маркиз. — Матео встал и отвесил шутовской поклон. — Я совсем забыл, что имею несравненную честь беседовать с отпрыском одного из знатнейших родов Испании.
— Так и быть, на сей раз прощаю. Выкладывай свой план.
— Ну так слушай, приятель, и тогда, может быть, ты поймёшь, почему принцы и герцоги по всей Испании говорят о моих комедиях с почтением и восхищением, подобающим только Священному Писанию. Спасая labella[17] Елену от пиратов, ты маленько поторопился и в результате оказался ославлен в качестве лжеца и вора, каковым, впрочем, и являешься. Теперь мы с тобой объявлены вне закона, нас преследуют как преступников, и мы, увы, не располагаем больше свободой, необходимой, чтобы перехитрить мошенников и разорить их.
— Неужели твой план сводится к тому, чтобы заболтать меня до смерти?
— Ещё раз прошу прощения, сеньор маркиз. И как это я забыл, что вы, носители шор, весьма нетерпеливы.
Слушая, как Матео упоминает титул, который мне надлежало унаследовать по смерти отца, я вспомнил замечание Аны насчёт того, что и сам он, хоть и объявлен вне закона, по происхождению является благородным идальго. Я никогда даже не намекал своему другу на то, что мне известен его секрет. Есть вещи слишком личные, чтобы их касаться: если он захочет, то всё расскажет мне сам. Тем паче что Матео вообще-то был склонен к хвастовству, и если уж он не находил нужным прихвастнуть своей знатностью, то, стало быть, имел на то веские причины.
Матео постучал себя по лбу.
— Пораскинь-ка мозгами, Бастард. Как по-твоему, что, если, конечно, не говорить о добром ударе меча, который отсёк бы им головы, может уязвить этих свиней сильнее всего?
— Ясное дело, опустошение их сундуков.
— А кто покровительствует этим негодяям?
— Сам вице-король.
— Ага, Бастард, не зря я тебя учил. Итак, чтобы сделать этих дьяволов уязвимыми, мы должны лишить их и золотишка, и вице-королевского покровительства. — Матео прервался, чтобы сделать здоровенный глоток спиртного, служившего, это я давно уже усвоил, главной и необходимой пищей для его ума. — А теперь скажи мне, где хранятся все их dinero?
— Ну, как я понял, деньги пущены на покупку маиса, чтобы контролировать рынок.
— Ага, их pesos вложены в маис. Собственно говоря, денежки нынче и существуют именно в виде маиса.
До меня постепенно начало доходить, и я воскликнул:
— Знаю! Мы перехватим контроль над маисом. Закупим всё, что поступает в город. Заплатим перекупщикам больше, чем они, а потом начнём раздавать зерно людям и собьём цены.
Мы подорвём их монополию, и их pesos, вложенные в маис, так и сгниют на складах.
Матео покачал головой.
— Эх, Бастард, Бастард, а мне-то казалось, что я подготовил тебя лучше. Нет, вообще-то мысль недурна, но у этой затеи есть один весьма существенный недостаток.
— Можно поинтересоваться, какой именно?
— Это займёт слишком много времени. Дабы скупить у мелких земледельцев маис в количестве, достаточном, чтобы осуществить такую аферу, потребуются недели. За это время наши враги успеют удвоить, а то и утроить вложенные деньги, а твоя красавица будет уже на пути в Испанию со своим мужем. Нет, мы должны действовать быстро и смело. А для этого необходимо сжечь склады и уничтожить запасы зерна.
У меня перехватило дыхание.
— Ты с ума сошёл, не иначе. Это сыграет им только на руку. Чем меньше маиса, тем выше цены. Мошенники завезут зерно из других мест и получат огромные барыши.
Матео покачал головой.
— Я же тебе говорил, они создают искусственную нехватку зерна и повышают цены, однако, если народ, которому будет уже нечего терять, начнёт бунтовать, мигом используют имеющиеся запасы, чтобы погасить возмущение. Это позволяет им при любом повороте событий держать ситуацию под контролем. Однако, если мы сожжём склады, всё коренным образом переменится. У них действительно не останется запасов ни чтобы наживаться, ни чтобы успокоить возмущённый народ. Ближайшие склады находятся в Тескоко, и, чтобы доставить в город маис, потребуется неделя, если не больше. Бедняки к тому времени уже совсем оголодают...
— Не понимаю.
— Послушай, это потрясающая пьеса, её можно разыграть как по нотам. Мы побьём негодяев в их же собственной игре. Взвинчивая цены, они держат запас маиса на своих складах, как воду в бадье на случай пожара: чуть где занялось, можно плеснуть, чтобы огонь не распространялся дальше. Мы оставим мошенников без этой бадьи, и, когда огонь вспыхнет, нм нечем будет остановить его. Голодные люди быстро теряют кротость. Никакое зло, творимое людьми или богами, не подтолкнёт жителей этого города к бунту вернее, чем пустые желудки.
