90
Матео отправился в Акапулько, дон Хулио продолжал разбираться с туннелем, а Изабелла пребывала в дурном настроении. Естественно, что в такой ситуации я старался бывать дома как можно реже, и если не находился в печатной мастерской, то прогуливался по крытой галерее, время от времени заходя в лавки.
Как-то поздно вечером, работая в мастерской, я вновь услышал стук в заднюю дверь и звук брошенного пакета. Решив, что это, скорее всего, автор так восхищавших и возбуждавших меня романтических стихов, я побежал к двери, открыл её и, выскочив в переулок, успел увидеть убегавшего мужчину — невысокого, стройного, в развевавшейся на бегу накидке с капюшоном. Он скрылся за углом, а когда за тот же угол свернул и я, то увидел лишь удаляющуюся карету. Увы, было слишком темно, чтобы разглядеть на ней какие-либо опознавательные знаки.
Возвращаясь обратно, я почувствовал запах французских духов, которые, как я знал, были очень популярны у молодых жительниц столицы. Поначалу мне показалось странным, что мужчина душится женскими духами, но ведь есть немало щёголей, которые не только пользуются французскими благовониями, но носят такие шелка и кружева, что начинаешь подозревать, уж не ведьмин ли сосок у них вместо реnе. То, что автор романтических стихов может находить привлекательными мужчин и, как говорится, «впускать их через заднюю дверь», меня не удивило. Ведь и сами его произведения попадали ко мне через заднюю дверь, разве не так?
Эти стихи вновь оказались видениями любви, которые тронули мою романтическую душу — глубоко сокрытую под шершавой оболочкой душонки lépero. Я отложил на потом проверку набранной Хуаном deshonesto пьесы и приступил к набору этих стихов. Прибыли они не приносили, зато каким удовольствием было соприкоснуться с проникновенными образами возлюбленных, сгорающих в пылу страсти. Набирая эти откровенные и изысканные сочинения, я как бы возмещал моральный урон от издания бездарных и безнравственных книг, которые был вынужден печатать исключительно ради денег. Набор текстов вообще-то был трудоёмкой работой, но сейчас я находил её весьма благодарной и ничуть не жалел потраченных усилий.
Укладывая литеры в форму, я подумал о пьесе, которую мы тайком печатали. Пьес мы издавали больше, чем романов. Хотя комедии ставились в Новой Испании редко, они пользовались у читателей огромным спросом.
Мне пришло в голову, что деньги можно заработать быстрее и легче, просто ставя пьесы, вместо того чтобы продавать напечатанные экземпляры. Вообще-то спектакли в Новой Испании были далеко не так популярны или прибыльны, как в метрополии, потому что те из них, которые получали одобрение святой инквизиции, были откровенно скучными: пресными комедиями нравов или религиозными мистериями. Но вздумай мы обратиться к инквизиторам за разрешением на постановку одной из тех пьес, которые печатали, это закончилось бы для нас немедленным арестом.
Я призадумался: а нельзя ли найти такую пьесу, которую мы могли бы поставить, получив необходимое разрешение, и которая при этом пользовалась бы успехом? Как раз в это время в город прибыла странствующая труппа. Артисты устроили балаганчик на пустом участке между домами, но выдержали всего несколько представлений. Я посмотрел их пьесу, пока Матео находился в Акапулько, и понял, что это весьма неудачная переделка пьесы Лопе де Веги «Fuente Оvejuno»[5]. Меня предупреждали, что нож цензора вырезал из блестящего сочинения драматурга самую сердцевину и что обычно среди публики находился прислужник святой инквизиции, с текстом в руках следивший за тем, чтобы вымаранные цензурой диалоги не прозвучали со сцены. Да ещё вдобавок актёры плохо отрепетировали свои роли. Я слышал, как участники труппы до хрипоты спорили, кто кого будет играть. Было грустно смотреть на то, как прекрасная, задевающая за живое пьеса превращается в ничто людьми, не способными прочувствовать характер действующих лиц.
Ни один народ не производил писателя столь плодовитого, как Лопе де Вега. Сервантес назвал его чудом природы, поскольку этот человек мог написать пьесу за считанные часы, а всего он сочинил их около двух тысяч. Пьеса «Овечий Источник» представляла собой волнующую историю, выдержанную в духе тех великих произведений де Веги, где воспевается высокое чувство чести, присущее мужчинам и женщинам из всех слоёв испанского общества. С подлинным, изначальным текстом сочинения мне удалось ознакомиться благодаря тому, что одна актриса провезла в Новый Свет книгу, спрятав её под юбкой.
Овечий Источник — это название деревушки, где происходит действие, а интрига, как и в некоторых других пьесах того же автора, разворачивается вокруг попытки знатного человека совратить крестьянскую девушку, обручённую с крестьянским юношей. Лауренсия, даром что простая крестьянка, умна и сообразительна: она прекрасно понимает, чего ради, такая персона, как дон Фернандо Гомес де Гусман, командор ордена Калатравы, подсылает к ней своих людей с подарками. Конечно же, он замыслил обесчестить её и бросить. Вот как Лауренсия выражается о мужчинах вообще:
— То, чего они от нас добиваются, ночью доставляет им удовольствие, а утром оставляет нас в печали.
Лауренсия — девушка бойкая и за словом в карман не полезет. Один из персонажей характеризует её следующим образом:
— Готов поручиться, что когда священник крестил её, то полил на неё солью.
Когда командор с триумфом возвращается с войны, жители деревни встречают его дарами. Но единственный подарок, который ему нужен, — это Лауренсия и ещё одна крестьянская девушка. Сопротивляясь его слуге, пытающемуся затащить красавицу селянку в комнату, где командор может воспользоваться ею, Лауренсия говорит:
— Неужто твоему господину мало всего того мяса, которое ему дали сегодня?
— Похоже, он предпочитает твоё, — отвечает слуга.
— Тогда пусть умирает с голоду!
Командор подстерегает Лауренсию в лесу и пытается взять её силой, и тогда Фрондосо, крестьянский юноша, который любит её, хватает лук и стрелу, положенные на землю самим насильником, и держит кабальеро под прицелом, а девушка тем временем спасается бегством.
Командор возмущён тем, что крестьянская девушка сопротивляется его домогательствам:
— Что за грубые невежды живут в деревнях! То ли дело города, где никто не препятствует удовольствиям людей высокородных и мужья только рады, когда мы занимаемся любовью с их жёнами.
Он обсуждает женщин со своим слугой и заявляет:
— Ох уж эти доступные девицы, которых я так нежно люблю, но которым так мало плачу! О Флорес, если бы они знали себе цену!
Жестокий командор привык брать сельских девушек силой и не желает, чтобы Лауренсии удалось избежать той же участи. Он заявляется к ней на свадьбу и арестовывает её жениха Фрондосо, а невесту насильно увозит с собой.
Вернувшись к отцу и односельчанам, Лауренсия называет их овцами за то, что они позволяют командору насиловать деревенских девушек. Она заявляет, что, после того как командор повесит Фрондосо, он проделает то же самое и с бесхребетными мужчинами из её родной деревни.
