— Вы называете эту металлическую трубу звездоскопом? — спросил судья.
— Так её называл дон Хулио. Я, разумеется, в таких вещах не разбираюсь. По моему, этот негодяй, — она указала на меня, — тайно привёз сей зловредный инструмент из Испании, скрыв его от представителей святой инквизиции, призванных не допускать сюда столь богохульные изделия.
— И этот инструмент предназначался для наблюдений за небом?
— Да, этот и много других нечестивых вещей, о которых я ничего не знаю.
Надо же, ничего не знает, но называет их нечестивыми! Похоже, это знание вложено в неё свыше, что-то вроде Непорочного зачатия. И вообще, как я понял из расспросов, самого инструмента инквизиторы не нашли. Видимо, дон Хулио, опасаясь проблем, которые могут возникнуть в городе в связи с туннелем, спрятал свои запрещённые книги и звездоскоп на гасиенде.
Изабелле тоже был задан вопрос о еврейских ритуалах, и на него она ответила отрицательно. Оно и понятно, не хотелось же ей и самой оказаться причастной к этим обрядам. Но удар дону Хулио эта коварная женщина нанесла с другой стороны.
— Супруг заставлял меня делить с ним ложе в то время, когда у меня случались ежемесячные кровотечения.
Совокупление с женщиной во время месячных считалось нечестивым актом, поскольку зачатие в эти дни было невозможно. Говорили, что якобы тайные евреи и мавры прибегают к этому методу, чтобы избежать появления на свет детей, которые вырастут христианами.
— У вас ведь нет детей, сеньора? — уточнил судья.
— Нет, но это не моя вина. Мой муж был жестоким человеком с ужасным нравом. Я жила в постоянном страхе перед ним.
Мне стоило огромных усилий не вскочить с места и не вцепиться ей в глотку. Если кого-то из смертных и можно было назвать ангелом по отношению к родным и друзьям, так это дона Хулио.
Потом Изабелле показали книгу.
— Вам знакома эта книга?
— Да. Прежде я её никогда не видела, но когда моего мужа взяли под стражу, нашла её у него в библиотеке. Дон Хулио хранил книгу в тайнике.
— Сие сочинение содержит описание иудейских обрядов, — заявил судья.
— Об этом мне ничего не известно, я добрая христианка. Знаю только, что книга принадлежала моему мужу и он пользовался ею, когда вместе со своими родными и с этим... — она бросила на меня из-под маски злобный, прожигающий насквозь взгляд, — вершил свои чёрные ритуалы.
Тут уж я не выдержал и вскочил.
— Наглая ложь! Книга не принадлежала дону Хулио, и я могу это доказать. Дон Хулио, как это в обычае у книгочеев, помечал свои книги инициалами на корешке, а здесь никакой пометки нет. Это фальшивая улика!
Мне моментально заткнули рот.
А Изабелла продолжила облыжно обвинять дона Хулио.
Было очевидно, что ею двигали деньги и тщеславие. Имущество признанного виновным подлежало конфискации, однако нетрудно было понять, что Изабелла заключила с инквизиторами соглашение и рассчитывала в обмен на нужные показания стать единственной владелицей мужнего состояния. Впрочем, за всем этим мог стоять и Рамон де Альва. Он одновременно избавлялся и от мужа своей любовницы, и от человека, который мог разоблачить его махинации с туннелем.
Следующим свидетелем оказался мужчина, которого я не узнал. Он заявил, что работал под началом дона Хулио на строительстве туннеля, и показал, что якобы видел, как я и дон Хулио нечестиво усмехались, когда речь шла о намерении посвятить сие сооружение святому Павлу, а также видел, что мы заносили в туннель огромное изображение шестиконечной звезды. Тогда он будто бы не придал этому значения, но сейчас, когда братья-доминиканцы открыли ему глаза, понял, что это был мистический символ иудаизма, Щит Давидов, которому евреи приписывали магические свойства.
В туннеле я вообще не был ни разу, никакой шестиконечной звезды в глаза не видел, но возразить на сей раз не мог — с кляпом-то во рту. Тем паче что признание нас, и меня и дона Хулио, виновными было предопределено. Что бы я ни сказал, взывая к фактам и разуму, повлиять на исход дела это уже не могло.
Мой адвокат ни разу не задал никому из свидетелей ни единого вопроса.
Наконец кляп изо рта вытащили, и судья поинтересовался, что я могу сказать по существу предъявленных обвинений.
— Все они вздорны! — завил я. — Ваш суд имеет такое же отношение к справедливости, как другой суд над евреем, состоявшийся много лет назад.
— Ага, обвиняемый, значит, вы признаете себя евреем? — обрадованно воскликнул судья.
— Под евреем я подразумеваю нашего Спасителя Христа, в честь коего я был назван при крещении. И я, подобно ему, сейчас претерпеваю мученичество по ложному обвинению.
Трибуналу мои слова не понравились, и меня спровадили в темноту каземата, где я в одиночестве провёл ночь. Поутру дверь распахнулась, и меня снова вывели — как я был уверен, чтобы сжечь на костре.
Но вместо этого меня отвели вниз, в большое полуподвальное помещение, где уже находились пятеро узников, в том числе один, хорошо мне знакомый.
Не обращая внимания на его смущение, я заключил amigo в крепкие объятия. Потом Матео отвёл меня в уголок и заговорил шёпотом:
— Тебя не сожгут, Кристо, но приговор тебе вынесен суровый. Сто плетей и отправка на северные рудники.
— Откуда ты знаешь?
— Мой двоюродный брат из Оахаки, разбогатевший на скупке у индейцев земель в обмен на выпивку, выкупил у святой инквизиции и мои грехи. Представил им нашу родословную, убедил в чистоте крови и добился того, что меня доставят в Акапулько и посадят на борт манильского галеона. Правда, многие считают, будто это никакое не облегчение участи. Путешествие через океан подобно переправе через реки подземного царства к вратам Аида. Мало кто из людей его выдерживает, а у тех, кто выдерживает, появляется возможность быть съеденными туземцами. По моей просьбе кузен хлопотал и за тебя, но ему объяснили, что для вероятного marrano ссылка на Филиппины невозможна. Но он выяснил, что кто-то заплатил за спасение твоей жизни. Конечно, каторга на рудниках не намного лучше сожжения на костре, однако ты, по крайней мере, будешь жить, и возможно когда-нибудь... Кто знает?
Матео пожал плечами.
— А как насчёт дона Хулио, Хуаны и Инес?
Лицо моего друга помрачнело, и он отвёл глаза.
— Увы! Они будут сожжены на костре.
— ¡Santa Maria! — прошептал я. — Неужели их нельзя было выкупить?
— Но Инес и Хуана — marranos!
— Не верю.
— Изабелла нашла у них книгу с описанием иудейских обрядов.
— Это подлог. На ней не было инициалов дона Хулио.
— Так она и принадлежала не дону Хулио, а им. Я сам видел её на гасиенде. И обряды они обе действительно исполняли, это я тоже видел собственными глазами. По этой причине дон Хулио и спровадил сестру с племянницей на гасиенду. И всячески предостерегал их от того, чтобы они держали при себе иудейские книги и предметы культа. Но Хуана с Инес не послушались, привезли книгу в город, а Изабелла нашла её и использовала против них. Монахи показывали книгу также и мне, но я заявил, что в жизни её не видел.
