— Весь мир пришёл в движение, — шепнул Скилла своему дяде, когда они наблюдали за новыми отрядами, шагающими к западу. С востока в это время прибывали другие войска.
— Я и не знал, что на свете столько людей.
Эдеко мрачно усмехнулся.
— К осени их станет вдвое меньше.
Когда поздней весной настала пора новолуния, Аттила созвал главных вождей и полководцев перед огромным пирамидальным костром на заключительное совещание. Ему представилась возможность в последний раз обратиться к каждому из них по имени и вновь покорить их сердца своей незабываемой харизмой. Когда они разойдутся и хлынут на запад, точно поднявшаяся волна, он сможет общаться с ними, лишь посылая гонцов, пока они вновь не сойдутся для битвы. Каган опять оделся с намеренной простотой и был в обычной военной броне, с непокрытой головой и чуть ли не в лохмотьях. Его единственным украшением стала золотая брошь в форме оленя, скреплявшая накидку. Готы надели клятвенные кольца — символы верности, а гепиды — разноцветные пояса своих кланов. Аттила зорко следил за всеми, как будто держа в кулаке.
— Люди утренней зари, — начал он. — Нам суждено отправиться далеко на запад вслед за восходящим солнцем. Это наш удел, и он будет таким до тех пор, пока белый олень не остановится за тысячи миль от наших родных мест.
Собравшиеся гунны дружно закивали.
— Мы промчимся по бескрайним травам к бескрайнему океану, которого никто из нас ещё не видел. Все объединятся вокруг нас, и у каждого из вас появится своя свита из сотен женщин и тысячи рабов.
Послышался глухой рокот затаённого ожидания.
— Предстоящий поход будет нелёгким. — Аттила смерил полководцев суровым взглядом. — Император Западного Рима — глупец, и это всем известно. Но его генералы отнюдь не глупы, и Аэций — а я хорошо с ним знаком — делает всё, что в его силах, и будет мне противостоять. В детстве мы были лучшими друзьями, но в зрелости превратились в заклятых врагов. Так и должно было случиться, ибо мы слишком похожи и оба хотим одного и того же — империи.
Снова раздался жужжащий шёпот.
— Принцесса Гонория умоляла меня спасти её от своего ничтожного брата. Как величайший король в мире, я не мог остаться равнодушным к её мольбе. Она мечтает о моей постели, и кто осмелится её в этом обвинить?
Полководцы расхохотались.
— Кроме того, я смог связаться с нашими братьями-вандалами. Их король Гейзерих сказал, что, если мы обрушим наш удар на Запад, он нас поддержит. Клода приведёт к нам своих франков. Да и сами римские прорицатели предсказывают нам победу.
Собравшиеся опять важно закивали. Все знали, что удача была на стороне гуннов.
— Вот что должно произойти. Наша цель — не набег на Запад. Мы намерены его завоевать и остаться там до тех пор, пока все до единого не поклянутся в верности Людям утренней зари. Наша цель — разрушить Запад и проникнуть в его сердце — Галлию. Мы разгромим римлян, завербуем их германских союзников, доберёмся до Италии и Испании и станем там хозяйничать. А потом я женюсь на Гонории, и она родит мне сына, нового Аттилу, — усмехнулся он.
Все в едином порыве застучали ногами и громко закричали:
— Аттила! Аттила!
Нахмурились только его старшие сыновья.
— Затем, когда весь Запад перейдёт под моё знамя, я уничтожу Маркиана и Восток.
— Аттила! — по-прежнему восклицали вожди и полководцы. Они рычали, как собаки, и клекотали, как орлы. Выли, скулили и гаркали. Топали ногами и барабанили по земле кончиками копий с такой силой, что целый лагерь мог слышать их восторженные крики.
Аттила поднял руки, дав знак успокоиться.
— Да, гунны победят, и вот почему. Потому что они, в отличие от римлян, не изнежены. Гуннам не нужна крыша над головой, хотя они могут ею обзавестись. Им не нужны рабы, хотя они могут их завоевать. Гунн привык спать в седле, умываться в ручье и укрываться в тени под деревом. Люди утренней зари победят не оттого, что их много, а оттого, что их мало. Ведь наша армия совсем невелика, и каждая битва доказывала это. В городах мужчины слабеют. Наши женщины запоют, когда мы превратим города наших врагов в пепел.
Теперь собравшиеся отозвались уже не столь уверенно. Эти мужчины полюбили уют домашних очагов и тепло горячих бань. Им нравились драгоценности и сверкающие мечи.
— Послушайте меня, все вы! Мы намерены сделать сложное простым. Я хочу очистить мир огнём. Хочу видеть вокруг чистую степь. Не оставить и камня на камне. Не оставить ни одной нетронутой крыши. Не оставить ничего, кроме пепла нового рождения, и, клянусь вам всеми богами, которых вы почитаете, — победа будет за нами. Ведь этого хотят боги!
— Аттила! — разнёсся гул голосов.
Он кивнул с мрачным удовлетворением, хотя знал, какова натура большинства его сторонников и к чему они стремятся.
— Сделайте это, — пообещал он им, — и вы станете богаты, поскольку вся добыча достанется вам.
* * *
Подобно грому, объявляющему о будущей грозе, слухи о собрании гуннов дошли до Аэция. Он остался на зиму в Августа Тревероруме в долине верхнего Мозеля, некогда славном городе, но столь же обнищавшем в настоящее время, как и его разорённая армия. В прошлом Августа Треверорум был императорской резиденцией, но его успели разграбить, а после перестроили и окружили новыми стенами. Дворец Константина превратили в церковь, потому что на севере больше не появлялась ни одна имперская делегация. Бани закрылись, а вновь прибывшие франки и белги
[60] сделали из них жилые помещения, разделив деревянными перекрытиями прежние залы с высокими арками. Здесь больше не устраивали игр, и арена стала рыночной площадью.
Однако Тревер оставался самым неприступным и стратегически важным римским городом в регионе. Отсюда Аэций отправлялся на судах по Рейну, путешествуя по реке то вверх, то вниз. Он с беспокойством осматривал крепости и другие оборонные пункты, требовал их укрепить и быть готовыми сжечь мосты через реку, когда придёт пора. Генерал посылал сообщения аланам, бургундам, франкам, арморикам
[61] и саксам, предупреждая их о нашествии гуннов. Аэций объяснял, что цель варваров — уничтожить Запад и превратить их всех в своих вассалов. Они смогут выстоять, лишь объединившись, неустанно повторял он, надеясь, что варварские королевства последуют его совету.
Но они откликались осторожно и нерешительно. Многие спрашивали об огромном мече, наслушавшись о нём разных небылиц. Тот ли это меч Марса, который Аэций сумел добыть у Аттилы? Существует ли он на самом деле? И какой силой обладает?
— Приезжайте ко мне весной, и вы увидите его своими глазами, — отвечал им Аэций.
