Два месяца и десять дней, которые миновали мигом с торжественного въезда царя в Москву, ушли на то, чтобы восстановить устав царской жизни, порушенный за годы смуты. Труд сей оказался нелёгким и его бы не осилить юному царю, если бы не твёрдая рука его матушки-государыни, как стали величать её царедворцы. Но старицы Марфы хватило лишь на то, чтобы навести видимость лоска в Кремле. Однако все попытки её вершить за сына государственные дела не увенчались успехом. И тогда она пошла по иной дорожке, стала искать среди своих многочисленных сродников чинов, способных к державным делам. Потом, как покажет жизнь, она и в этом не преуспела, но обмишулилась и нанесла державе большой урон. Не сказать, чтобы все, но многие романовские сродники меньше всего занимались государственными делами, а больше склоками, происками и пронырством, дабы погреть руки державным добром, ухватить себе кусок пожирнее, прирезать к своим вотчинам новые земли из государственных угодий.
В эти же дни, ещё до венчания Михаила, вернулись из Польши посланники, которые ездили туда с грамотой о заключении перемирия и об обмене пленными. Польский король Сигизмунд не принял ни посланников, ни грамот и заявил, что пока Михаил Романов не покинет Москвы и не откажется от мнимого царского титула, никаким переговорам не быть. А всех пленных россиян, заявил он, ждут суровые испытания. Князь Фёдор Шереметев, который отправлял посланцев, сам и встретил их, а всё, что узнал от них, не понёс до царя, не хотел опечалить юную душу царя чёрной вестью о судьбе отца.
Благодатное лето 1613 года поднималось в зенит. И 11 июля, в празднования равноапостольной великой княгини Киевской Руси Ольги, распахнулись врата кремлёвского Успенского собора, чтобы при стечении всей Москвы и гостей из многих российских городов совершить обряд венчания первого русского царя династии Романовых, стоявшей во главе России более трёхсот лет и прерванной смутой 1917 года.
После изгнания из Москвы поляков клирикам и мастеровым прихожанам немало пришлось потрудиться, дабы привести собор в боголепный вид. Поляки жестоко надругались над собором, как и над другими кремлёвскими храмами. Они содрали с икон все драгоценные оклады, разворовали церковную утварь, многие иконы сожгли, почти полностью разрушили иконостас, взломали и загадили полы. Прилежание россиян, их любовь к своим храмам, к святыням Кремля сделали своё дело. В Успенском соборе ко дню венчания государя всё сверкало первозданной красотой. Посреди храма было устроено возвышение от алтаря в двенадцать ступеней, обитых алым сукном. По обеим сторонам царского места — чертога — поставили скамьи, покрытые персидскими коврами, разукрашенные атласом, бархатом и предназначенные для высшего духовенства. На чертоге был возведён престол для царя, а возле поставлен стул для митрополита.
Коронованию царя предшествовало внесение в Успенский собор регалий: царской диадемы-брахмы, царского венда, скипетра, державы и цепи аравийского золота. За этими регалиями архиереи внесли в собор, как величайшую святыню, крест с частью животворящего древа. Митрополит Ефрем и сонм архиереев и священников приняли регалии, и были посланы к царю боярин Морозов и протопоп Кирилл с вестью о том, что всё готово к венчанию.
И вскоре на Соборной площади появилось торжественное шествие. Перед царём шёл протопоп Кирилл и окроплял царский путь святой водой. По правую и левую сторону от царя шли окольничьи, стрелецкие головы, разные чиновники. Замыкали шествие бояре, княжата, стольники, стряпчие, думные люди, дворяне, дети боярские и всяких чинов люди из разных городов державы.
В соборе царь приложился к мощам и святым иконам и подошёл к чертогу. Митрополит Ефрем осенил царя крестом и окропил святой водой. И начался молебен Живоначальной Троице и Владычице Богородице. Царь Михаил слушал молебствие, стоя на царском месте, а по окончании его митрополит Ефрем ввёл царя на чертог и усадил на престол. Посидели должное время молча, встали и царь с митрополитом обменялись речами. Смущаясь и порою не находя слов, юный царь поведал, как состоялось его избрание, «всем народным множеством людей всего великого русского государства».
Речь митрополита была более пространной. Он описал смутные годы, межцарствие, освобождение Москвы от поляков, само избрание Михаила на царство по праву сродства с царём Фёдором Иоанновичем.
После речи митрополита ему подали на золотом блюде крест с частью животворящего древа. Трижды поклонившись кресту и облобызав его, Ефрем возложил святыню на голову царя Михаила и после зачтения малой ектинии вновь возложил руки на голову царя и произнёс молитву ко Господу, прося благословения Царя царствующих на Михаила, а затем возложил на плечи царя бармы. Той минутой под чтение молитвы митрополит взял с золотого блюда царский венец и со словами «во имя Отца и Сына и Святого Духа» возложил венец на голову Михаила. И поклонился царю. После этого царю подали в правую руку скипетр, а в левую державу, и митрополит вновь сказал малую речь: «О, благовенчанный царь и великий князь Михаил Фёдорович, всея Руси самодержец! Прими сей, от Бога данный тебе, скипетр, править хоругви великого царства российского, и блюди, и храни его, елико твоя сила».
И были ещё многие речи, и поздравления, и пожелания. И началась божественная литургия. А после неё постельничий Константин Михалков разостлал перед царскими вратами ковёр, покрыл его золотистым красным бархатом. По этому пути царь во всех своих регалиях спустился с чертога на амвон. Здесь, встав у самых царских врат, царь снял с себя венец и передал его дяде, князю Ивану Романову, скипетр вручил князю Дмитрию Трубецкому, а державу — князю Дмитрию Пожарскому. И митрополит Ефрем совершил миропомазание царя, произнося: «Печать даря Святого Духа. Аминь».
По причащении Святых Тайн государь вновь принял знаки царского сана, поднялся на чертог и пригласил всех присутствующих к царской трапезе в Грановитую палату.
Обряд завершился, и царь направился в Архангельский собор, дабы поклониться гробницам прежних великих князей и царей. Когда же Михаил выходил из южных врат Успенского собора, боярин Фёдор Мстиславский трижды осыпал его серебряными и золотыми монетами.
В тот же день царь Михаил внёс в ритуал торжеств по поводу своего венчания важную поправку. Во время пира, на котором собралась вся высшая знать державы, по желанию царя всем присутствующим было повелено быть «без мест» и запрещено в спорах ссылаться на должности и места, которые каждый занимал в эти дни. Многим вельможам это пришлось не по душе. Однако царское повеление было записано в правила Посольского приказа.
Пир в Кремле продолжался три дня. Двенадцатого июля было днём именин царя. В этот день ангела, Козьму Минина пожаловали в думные дворяне. А на третий день, на торжественном обеде в Грановитой палате вельможи появились с жёнами, и впервые на Руси каждая из них сидела не рядом с мужем, а напротив, как равная.
И по Москве веселье продолжалось три дня, и было выпито море пива, браги, вина и другого зелья, покрепче. Всё во славу молодого царя. И песни пели москвитяне в честь государя — былинные, о великом князе Владимире Красное Солнышко, о богатыре Добрыне Никитиче, в коих возносилось мужество и храбрость героев.
