Анастас Йованович. «Стефан II Урош Милутин, король Сербский». Литография. 1852 год
ДЕТИ БАЛКАН
СИМОНИДА ПАЛЕОЛОГ
византийская принцесса
Стефан II Урош Милутин считается одним из самых удачливых и могущественных королей из династии Неманичей. Милутин (ок. 1253–1321) был агрессивным и на поле боя, и в постели: он успешно воевал с венграми, татарами, болгарами, каталонцами, Византией, существенно расширил границы сербских владений и сменил пятерых спутниц жизни, причем иногда женился, фактически не успев развестись. Последняя жена Милутина, дочь византийского императора Андроника II Палеолога и графини Ирины (Иоланды) Монферратской, была младше своего суженого на четыре десятилетия и досталась ему в качестве трофея пятилетней девочкой. В 1298 году, истощенный поражениями в затяжной военной кампании против сербов, Андроник II предложил Милутину этот брак в обмен на отказ от нового наступления. Милутин после долгих переговоров согласился, прежде всего по статусным соображениям, поскольку получал шанс породниться с первой семьей православного мира. Византийскому императору торговая операция с участием малолетнего ребенка казалась выгодной, поскольку часть уже завоеванных неприятелем территорий официально стала считаться приданым, а другую часть Андроник получал обратно. Юная принцесса носила редкое для греков имя Симонис, как сообщает хронист, по апостолу Петру (Симону), перед иконой с ликом которого в момент рождения малютки горела свеча. До своей пятой свадьбы Милутин был последовательно женат на дочери одного из сербских владетелей Елене, на дочери фессалийского деспота Иоанна I Дуки (ее имя неизвестно), на венгерской принцессе Эржебет (Елизавете) Арпад и на болгарской принцессе Анне Тертер. Анна продержалась в супругах дольше всех своих предшественниц, вместе взятых, почти 15 лет, родила Милутину двоих детей, но ее семейная жизнь все-таки окончилась неудачей — брак в угоду новым политическим соображениям признали недействительным. Андроник передал Милутину свою дочь во время встречи посередине реки Вардар, а Милутин передал Андронику свою бывшую жену, тут же отправленную в изгнание. Эта комбинация не встретила понимания в клерикальных кругах и среди соратников обоих монархов; зять оказался старше тестя на шесть лет. Согласно уговору, принявшая сербское имя Симонида должна была воспитываться при сербском дворе до достижения 12-летнего возраста, в котором, согласно тогдашним представлениям о дворянских приличиях, могла приступить к выполнению супружеских обязанностей. Некоторые византийские хронисты сообщают, что Милутин консумировал свое брачное право, не дождавшись срока. Полагают, что в связи с этим Симонида потеряла возможность иметь детей. Большинство сербских историков такой версии не доверяют, считая ее византийским наговором. Так или иначе, Симонида оказалась несчастлива в семейной жизни. Повзрослев, она порывалась уйти в монастырь, но смогла исполнить это намерение только после смерти мужа. Коронованная вдова вернулась в Константинополь, постриглась в монахини в обители святого Андрея Первозванного, но оставалась при византийском дворе, пока ее отец не был свергнут с престола и сам не попал в заточение. Короля Милутина вскоре канонизировали, очевидно, еще и потому, что он эффективно замаливал грехи: за 40 лет пребывания на троне этот король повелел построить 40 храмов. В одном из них, в монастыре Грачаница под Приштиной, пока сестры распевали псалмы, я разглядывал озаренные солнцем фрески со строгими изображениями святого сербского короля и супруги его Симониды.
С одной стороны, такие выводы близки к раскритикованной Карлом Поппером теории субстанциализма, согласно которой у всех вещей и понятий имеется глубинная реальность, потаенная истинная природа; этот неизменный набор свойств нельзя узреть напрямую, но именно он и важен, поскольку якобы «все объясняет». Однако подобрать более логичное объяснение некоторых поворотов сербской национальной судьбы я не в состоянии. Характеристики из моего перечня, конечно, не врожденные, они выкованы обстоятельствами бурной истории, которая в течение веков передвигала с юга на север и с севера на юг центр тяжести сербской государственности, не раз помещая народ и его страну на грань гибели. Сербы не сдавались и выстояли. За эти качества их уважают друзья, эти качества неприятны их соперникам и всегда вызывали ярость у их военных врагов. Не исключаю, что в некотором смысле — если говорить о национальной психологии — Никола Пашич, измеривший Балканы странным аршином, оказался прав.
В первые месяцы 1916-го союзники подлечили и подкормили сербских солдат, полки беглецов переформировали, и в середине весны шесть дивизий (150 тысяч человек) отправились на салоникский фронт. Еще две добровольческие дивизии, командированные в Добруджу, против болгар, собрали из перебежчиков, сдавшихся в плен на русском фронте — южных славян, мобилизованных в габсбургскую армию. Капитан Никола Петрович, в 1920 году издавший эмоционально убедительный мемуар под названием «Агония и возрождение», описал состояние своей армии так: «Это была сила, движимая жаждой мести и ждущая того мига, когда безжалостные часы истории пробьют наконец час возмездия». Позиционная война на севере Греции, казалось, тянулась без конца, и час пробил лишь осенью 1918-го, когда союзники смогли взломать оборону противника. Сербский анабасис завершился счастливым финалом: к началу ноября 1-я армия воеводы (фельдмаршала) Петара Бойовича заняла Белград.
Греки с Корфу оказались на редкость гостеприимными. Почти на три года зеленый остров в Ионическом море превратился в центр сербской политической и общественной жизни. Заседания парламента проходили в греческом Национальном театре, местные жители предоставили единоверным гостям сразу три православных храма. На «острове спасения» давала уроки сербская школа, тиражом в 10 тысяч экземпляров выходила сербская газета, здесь издавались учебники и детская литература, работали сербские харчевни и культурные общества. Королевское правительство разместилось в отеле Bella Venezia, владелец которого к концу войны удачно выдал за видных сербских интеллектуалов трех своих дочерей. Летом 1917 года все на том же Корфу правительство Сербии и руководители Южнославянского комитета, сформированного политиками с австро-венгерских территорий, подписали декларацию о создании по окончании войны общего государства. В документе, помимо прочего, сообщалось, что сербы, хорваты и словенцы «одинаковы по крови, по языку, по культуре, по чувству единства, по безграничности и целостности собственных земель, а также по общим жизненным интересам». Вскоре к инициативе присоединился Черногорский комитет национального объединения. Вот так, понемногу, в греческом изгнании рождалась югославская монархия.
Момчило Гаврич и престолонаследник Александр. Самый молодой участник Первой мировой войны получил звание капрала в 8-летнем возрасте после участия в битве у горы Цер. Фото ок. 1914 года
