На пустынных придунайских равнинах славянские мигранты представляли и для венгерских королей, и для Габсбургов несомненный практический интерес — в качестве младших союзников и верных подданных. За то, что они несли военную и патрульную службу, эти умелые и дешевые солдаты получали земельные наделы, налоговые привилегии, религиозную свободу, некоторое административное самоуправление. Постепенно вдоль дуги христианско-исламского соприкосновения сложилась система оборонительных укреплений, постоянных лагерей, новый limes, выстроенный Европой от варваров. Население 700-километровой, от Адриатического моря до Трансильвании, пограничной полосы-загогулины составило в итоге около миллиона человек, и каждый двенадцатый был солдатом одного из 17 пехотных полков. На Дунае и Тисе православные славяне, умелые речники, формировали флотилии из маневренных лодок-«чаек» (серб. шаjка) с плоским дном, на которых решали вспомогательные полицейские и боевые задачи. В составе императорской армии дольше столетия, с 1763 по 1873 год, действовал «шайкашский» речной батальон, первым командиром которого стал получивший австрийские офицерское звание и дворянский титул майор Теодор фон Станисавлевич.
Башня Гардош в Земуне в день торжественного открытия. Фото, 1896 год
С конца XVI столетия Военная Граница (Военная Краина
[34]) управлялась австрийской администрацией из Граца как самостоятельная территориальная единица с опорой на Карлштадт (теперь Карловац в Хорватии) и Вараждин, города, по-современному говоря, федерального подчинения. К местным крестьянам и сербским, хорватским, влашским граничарам постепенно присоединялся разный пришлый или присланный венскими властями, готовый встать под ружье люд. Больше языковой либо национальной принадлежности, часто смешанной или неопределенной, этих военных колонистов разделяла конфессия — католиков и православных здесь набралось примерно поровну.
Разглядываю иллюстрации в исторических книжках: молодцеватые пограничники в красных, синих, белых мундирах; бравые всадники с саблями наголо и усатые пехотинцы с булавами и штыками; хитроумные схемы сложных земляных, бревенчатых, каменных фортификаций. Бытие «австрийских казаков» отличалось своеобразием. Обособленная жизнь по военному календарю, неизменная готовность сменить плуг и косу на мушкет и пику сформировали «краинский» менталитет, сочетавший свободолюбие и бесстрашие с упрямством и черно-белым восприятием мира. История распорядилась так, что эти особенности местного характера влияли на развитие политических событий, а в трагическую пору развала Югославии самым непосредственным образом сказались на судьбах Сербии и Хорватии.
Военная Граница просуществовала, если считать от даты появления первой капетании в приморском городке Сень (теперь в Хорватии), больше 300 лет — формально антиосманский «санитарный кордон» учредил в 1553-м император Фердинанд I. В 1870-е годы, после оккупации Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, все пять составлявших к той поре систему военных поселений генералитатов демилитаризовали за ненадобностью. Османская угроза к тому времени отступила, однако Габсбургам казалось важным иметь на рубеже империи отмобилизованную армию, готовую под командованием немецких и венгерских генералов выдвинуться на какой-нибудь далекий театр боевых действий. Что и происходило: граничары воевали не только против Османов, но и в Баварии, и в Силезии, и при Аустерлице, и при Маренго.
Южные районы нынешней Воеводины занимал важный Банатский участок Военной Границы, прикрывавший сердце Венгрии и Трансильванию. Если следовать исторической логике, можно прийти к выводу: этот край представляет собой настоящий плавильный котел, в котором переваривались и успокаивались горячие характеры. На Среднедунайскую равнину совсем не обязательно бежали «от турок», сюда часто переселялись по экономическим причинам, в поисках лучшей жизни. Крупнейшей организованной кампанией по колонизации южновенгерских земель стало постепенное перемещение на берега Дуная в XVIII веке 150 или даже 400 тысяч немцев из разных регионов германского мира. «Дунайские» и «банатские» швабы вместо ненависти к басурманам привезли с собой передовые методы хозяйствования, навыки мелиорации и осушения болотистых земель, умение работать в мастерских; немецкие обычаи сочетались, но не сливались с местными. Миграционные процессы были характерны для Дунайской монархии, как и для любого другого универсального государства; в Банате, Бачке и Среме рядом с венграми, сербами, немцами поселились хорваты, чехи, словаки, русины, болгары. Всем им тоже позволялось обрабатывать плодородные поля и развивать свободные ремесла. К северу от Дуная появились армяне, евреи и греки, как они появлялись всюду, где только люди вздумали заниматься торговлей.
Некогда пустынные равнины, прорезанные капиллярной сетью речных потоков, стали балканским Новым Светом, дарившим пионерам с юга надежду, но часто и разочарование. В XX веке сюда отправляли как на советскую целину — за высокими урожаями, да еще чтобы подправить национальный баланс, проще говоря, чтобы, уничтожив или вытеснив одних, обустроить других. Сто лет назад сербов и венгров на территории нынешней Воеводины насчитывалось почти поровну (33,8 и 28,1 % населения), а каждый пятый житель был немцем. Время с той поры выдалось бурное: «сербский процент» вырос вдвое, «венгерский» вдвое сократился. Немцев в Воеводине стало в 125 раз меньше, чем до войны, потому что их, в массе своей поддержавших гитлеровский режим и добивавшихся от властей в Берлине почетной автономии, после окончания боевых действий депортировали или поубивали. Панчево в этом отношении — показательный пример. Швабов заменили «победители»: в опустевших домах разместились крестьяне из Черногории, из Хорватской и Боснийской Краин, так что в 1948 году сербы впервые составили в Воеводине большинство населения. Чужие имения по логике классовой и освободительной борьбы доставались в первую очередь семьям партизан из бедных горных районов; из Черногории в Воеводину в первое послевоенное пятилетие перебралась десятая часть населения маленькой республики, 40 тысяч человек. Область слыла югославской житницей, здесь открывали высокотехнологичные производства, уровень жизни был повыше, чем во многих других краях титовского царства. Сейчас на этом пятачке европейской территории, если верить властям, проживают представители 26 этнических групп, официальный статус в автономной области имеют шесть языков. Кто-то глухо жалуется на ассимиляцию, но, похоже, этот процесс не остановить. Идут и другие процессы: местные венгры получают вторые, венгерские паспорта, местные словаки — вторые, словацкие. По зову языка, крови, а также руководствуясь практическими соображениями.
