Ну что ж, и нам знакомы бесплодные сравнительные дискуссии о «русской» купеческой Москве и «европейском» дворянском Питере.
7
Црна Гора — Montenegro
Славянская Спарта
Пока курок в ружье не стерся,
стреляли с седел и с колен.
И в плен не брали черногорца —
он просто не сдавался в плен.
Цари менялись, царедворцы,
но смерть в бою всегда в чести —
не уважали черногорцы
проживших больше тридцати.
Владимир Высоцкий, «Черногорские мотивы» (1974)
Елена Киселева родилась и выросла в Воронеже в профессорской семье, живописи училась в Петербурге, в мастерской Ильи Репина, старательно писала, преимущественно портреты, напоминающие работы знаменитой парижской эмигрантки Зинаиды Серебряковой, но не только портреты — пейзажи и сцены быта тоже: девушки тонкого стана с печальными глазами, славные буржуазные мальчики в матросских курточках, запоздалые луговые цветы, задастые крестьянки в красных сарафанах. И киселевская судьба схожа с серебряковской: в начале 1920-х вместе с мужем, молодым математиком и будущим академиком, Елена Андреевна бежала из советской России в Белград, где жила в достатке, но почти перестала быть художником. Тем не менее из поездок по дальним краям королевства Карагеоргиевичей она привезла несколько симпатичных живописных циклов, один из которых посвящен черногорским краям и дальнему югу Далмации.
Елена Киселева. «Черногорка». 1920 год. Воронежский областной художественный музей имени И. Н. Крамского
Есть картины маслом на холсте, есть рисунки карандашом или пастелью на бумаге — «Базар в Будве», «Базар в Которе», вот черногорка, вот конавлянки
[35], вот три далматинки. Женские фигуры с гордыми поворотами голов, с орлиными взглядами; дамы брутальной, жгучей, контрастной красоты. Главное в работах Киселевой — прекрасная благородная дикость, элемент bon sauvage, ощущение внутренней независимости, вот точно так же Серебрякова рисовала в своих путешествиях по Магрибу свободных от общества арабских нищих и жиголо. Славяне европейского востока, господа с аккуратными бородками и гуманитарные барышни из среднерусских имений, все наши девочки с персиками — неженки со стертыми лицами по сравнению с этими жгучими адриатическими типажами. Работы Киселевой, талант которой, увы, зачах в далеком краю, хранятся в Воронежском областном художественном музее. Похоронена она в Белграде, где прожила до 95 лет. В стране пребывания эта художница забыта; в сербской Википедии нет даже статьи о Киселевой, а черногорской Википедии пока не существует.
Я не случайно рассказал о художественных работах Киселевой, рисунках сильных портретных линий: на крайнем юге славянской Адриатики многие черты балканских характеров кажутся особенно резкими, необыкновенно выпуклыми. Составитель первой расовой карты Европы, французско-российский ученый Жозеф Деникер, совершив в конце XIX века путешествие по Балканам, перечислил признаки отдельного антропологического типа — динарского. Это сочетание внешних особенностей Деникер посчитал типичным для населения горных районов южной Далмации и особенно Черногории: высокий рост, стройное телосложение, крупные черты продолговатого лица, прямой орлиный нос, матовая кожа. Красивые, волевые, грубоватые люди, устроившие свою жизнь на очень непростой и в природном, и в социальном отношении территории.
На этой каменистой земле, где складчатые горы тугой гармошкой согнаны к берегу моря, острыми углами столкнулись сразу несколько цивилизаций. Славянские племена обитали в местных долинах и на взгорьях с VII столетия, здесь строились и рушились средневековые княжества Дукля, Зета, Травуния, Захумье. Княжество Дукля периода своего расцвета стало важным центром собирания сербских земель, и это государство теперь в Цетине и Подгорице считают предтечей славяно-греческого царства Стефана Душана. Приморскую полосу колонизировали сперва греки и римляне, позже Византия и Венеция, в начале XIX века Которский залив перешел под власть Габсбургов. Континентальные области в самом конце XV столетия подчинились Османам, но сопротивление завоевателям не прекращалось здесь никогда, оттого и возникло определение Черногории как «православной Спарты». Морской офицер Владимир Броневский, попавший на адриатический берег с русской эскадрой, например, узрел в Черногории «…отечество равенства и истинной свободы, где обычаи заменяют закон, мужество стоит на страже вольности, несправедливость удерживается мечом мщения». Черногорцы считают себя народом воинов и поэтов, так вот они, с песней смерти на устах и с оружием в руках, и продержались 500 лет на страже своих суровых Фермопил.
Западные историки видят причины такой славянской гордости не только в неуступчивости местных жителей, но и в особенностях местной географии. «Черногорцы формально покорились Османской империи, — пишет Деннис Хупчик. — Поскольку их деревни были труднодоступными, а условия жизни откровенно примитивными, султанские власти решили: не стоит затрачивать усилий, чтобы устанавливать прямой контроль за этими малозначимыми землями. Горцев фактически предоставили самим себе». То есть, продолжаю я мысль американского автора, Черногория сохранила внутреннее самоуправление и потому тоже, что мало какому басурману хотелось лезть к вершинам с риском получить пулю в лоб из-за какой-нибудь угольного цвета скалы. Безжизненные шапки гор здесь действительно темно-серого, аспидного оттенка, это прекрасно видно хоть с моря, хоть с самолета.
Османские чиновники без необходимости не вмешивались в дела обитателей черных вершин, позволяли им свободно выбирать себе лидеров, признавали решения собрания местных племен (сбора). Здесь установили щадящую норму дани — по 55 акче с семейства в год, примерно стоимость двух баранов, но и эти суммы выплачивались нерегулярно. Во владения черногорцев допускались только посланники султанского двора, иным османам доступ был воспрещен. Экономическая бесперспективность этих краев лишала завоевателей охоты и необходимости жестко управлять; карательные экспедиции чаще всего оканчивались либо поражением захватчиков, либо бегством местных жителей на соседние венецианские территории. Черногорцев без особого успеха пытались использовать в качестве пограничных стражников; они нехотя отрабатывали положенное на прибрежных соляных месторождениях, доходы от которых перечислялись напрямую в султанскую казну.
Не стоит сводить национальную историю к анекдоту, а национальный характер к антропологии, но географические параметры черногорского участка адриатической зоны действительно крайне своеобразны. Южные области Динарской цепи (в частности, горные массивы Проклетие и Дурмитор) — пронзительно красивый, однако на редкость негостеприимный, к тому же самый дождливый район Европы, в местечке Црквине ежегодно выпадает 8 тысяч миллиметров осадков. Устремленные к пустому небу скалы и почти отвесные каменные стены кое-где перемежаются бездонными провалами, глубина самого известного из которых, каньона реки Тары (этой пропасти нет равных во всей Европе), превышает 1300 метров. Конница здесь бесполезна, с пушками сюда не подняться, на танке не пройти. Условия для прибыльного хозяйствования в черных горах долго не складывались, и многочисленные, но немноголюдные племена, кормившиеся скотоводством, главным образом выпасом овец, вели полуголодное полукочевое существование, зато крепче становились, в лишениях закаляя волю.
