Да ему уже все 30. Очки надень.
Мила послушно полезла в сумку – искать очечник. А Лида тем временем продолжила строчить – пусть Алеша видит, что она при деле.
И вообще, я думаю, вечники не работают в школах.
Потому что вызывают ужас у 60 % людей.
Журавка, уже в очках, немедленно написала в ответ:
Ну, тогда все учителя в моей жизни были вечниками.
Лида не удержалась и на нервной почве громко прыснула. Тут уж свежеиспеченному учителю ничего не оставалось, как повернуться лицом к классу. Выловив Лиду глазами, он подметил огорченным голосом:
– Ну вот, сперва опоздали, а теперь никак не можете сосредоточиться на уроке.
– Простите нас! – пискнула Мила.
– У меня претензии не к вам, а к вашей подруге, – мягко осадил ее мужчина.
«О, нас теперь на вы будут называть!» – приятно удивилась Лида и на всякий случай встала.
– Ага! – вроде как обрадовался педагог. – Раз уж сами поднялись, то прошу к доске, расскажите немного о себе.
– На английском? – уныло уточнила Лида.
– А как сами думаете? Впрочем, не хотите говорить о себе – понимаю, скучная тема, – можете рассказать, что сами пожелаете. Наверняка у вас весьма насыщенная жизнь.
– I don’t think so, – пробормотала девушка, нехотя дошла до учительского стола и завела давно отработанный и изрядно поднадоевший рассказ о себе. Говорила – и не забывала краешком глаза рассматривать нового учителя. Рассмотрела россыпь морщинок вокруг глаз и одну глубокую, прорезавшую высокий лоб.
«Ой, да ему уже под сорок. И отлично, хватит с меня новых вечников».
– Достаточно, – скоро прервал ее учитель. – Что ж, очень даже прилично. Отличное произношение, между прочим.
«Ну еще бы, после пары месяцев жизни рядом с Лазарем».
– Садитесь, четыре.
– Почему это четыре? – обиделась Лида. – Я все правильно рассказала.
– Рассказали правильно, но уж больно вяло и безрадостно. В следующий раз жду более зажигательных ответов на моих уроках.
Класс оживился, шепотом обсуждая новые требования. Лида с надутым видом вернулась на место, шумно плюхнулась на стул, и Мила снова сунула ей записку:
А англичанин и впрямь не первой свежести.
Наверное, оскорбилась за подругу.
После звонка Санин немедленно рванул к ним, едва не опрокинув в проход свою медлительную соседку по парте. Прошипел сердито:
– Обязательно было опаздывать?
– А тебе что за дело? – вспыхнула Лида.
– Волновался, между прочим. Сами знаете…
– Давайте выйдем из класса, – подала разумный, как и всегда, совет Журавка. – И мы тебе расскажем, почему опоздали.
Рассказ о Джулии впечатлил Алексея. Помолчав, он произнес разом осипшим голосом:
– Значит, мы и других можем встретить… точнее, увидеть. И конечно, думал он в этот момент об отце и о Марате.
– Увидеть – да. Но сомневаюсь, что с ними можно вступить в контакт, – уточнила Лида. Она удобно устроилась на широком рекреационном подоконнике, вопреки школьным правилам. Первый страх встречи схлынул, на смену ему пришло приятное расслабление.
– А что насчет нового учителя? – переключился Алексей. – Девчонки все уже пищат от него.
– Не все, – буркнула Лида. – А откуда он вообще тут образовался?
– Вроде как временно замещает Анну Рейновну, пока она болеет. После случившегося в городе многие болеют. Здорово всех повышибало из колеи.
– Мама твоя как? – сообразила спросить Лида.
– По-разном у. Иногда вроде все нормально, а потом вдруг застынет на месте и может стоять так часами. Или сидеть. Про отца говорит – путается, то ждет его возвращения, а то ей кажется – умер он.
Плечи Санина поникли.
– Вот и мои… – горько посетовала Журавка. – Вдруг начинают на ровном месте ссориться, выяснять, почему так получилось, да что с ними произошло…
Звонок призвал их на новый урок – химию. На следующих переменах они так же немедленно сбивались втроем, уединялись, совещались. Правда, Мила несколько раз пыталась улизнуть под различными предлогами, но Лида была начеку и успевала поймать подругу за руку. В этот день она не желала никаких осложнений.
Уроки закончились. Пока все втроем спускались в вестибюль, Лида вновь ощутила мандраж: ее крайне волновал вопрос, составит ли ей Санин компанию по пути к дому или найдет какую-нибудь дурацкую причину и отправится другим маршрутом. Мила по телефону чуть громче, чем требовалось, уверяла мам у, что будет дома совсем скоро, уже выходит из школы. Сердце совершало отчаянный подскок на каждой ступеньке. Ноги, как трусливые предатели, тряслись и норовили повернуть назад, забиться в пустующий класс.
Натянув одежду, Лида, Мила и Алеша вышли на школьный двор. И в тот самый миг, когда все должно было решиться, из-за дуба, словно черт из табакерки, выскочил Сашка Ревунов.
– Приве-ет! – заорал радостно, с ходу обнимая девушек за плечи и чмокая каждую в щеку. Потом коротко пожал руку изумленному Санин у, чья фигура превратилась в сплошной знак вопроса, – знакомство парней было совсем недолгим.
– Ты откуда нарисовался? – удивилась Лида.
– Да вот с Милкой вчера потрепался и решил глянуть, как у вас тут первый школьный день проходит.
Вчетвером они отошли к скамейке за дубом, чтобы пообщаться без помех.
– Саш, как родители? – спросила Лида.
– Хочешь спросить типа почему я до сих пор жив? – жизнерадостно заржал Ревунов. – Не, порядок, встретили, как героя. Пылинки сдувают. Про ваш городишко теперь весь мир болтает, ну, сами в курсе. Я только рассказал, что был в разрешенном ими же походе, там хлебнул чайку, отключился – и очнулся уже здесь. А чего происходило, рассказать не мог у, сам пострадавший. Так что мои-то быстро от меня отстали.
Ревунов говорил громко, улыбался каждой черточкой лица, но Лида догадывалась – у ее друга далеко не все в порядке.
– А кто не отстал? – спросила тихо, уже предвидя ответ.
– Юсуповы, – горестно сник парень. – Ну, родители Полинки. Сначала звонили днем и ночью, пару раз у школы подстерегли. Они думают, я что-то знаю об их дочери. Ну да, я знаю – а чего могу им сказать? Поэтому бегаю от них, как шизанутый заяц. Вот сегодня после третьего урока смылся, чтоб с запасом.
«А Полина думала – родителям на нее наплевать».
Мила распрощалась и убежала, пояснив, что ее ждут дома.
– Ладно, чего стоим, двинули. Я тебя провожу. – Ревунов стремительным движением выхватил из рук Лиды школьную сумку и закинул себе на плечо. Потом снова протянул руку Санин у, намереваясь попрощаться.
