– Так мы тоже уборную ищем! – подала голос Ленка. – Тань, это твоя знакомая?
Я кивнула и подошла к столику администратора.
– Выставка новая недавно открылась, – пояснила Мила. – Жена Романа Александровича выставила свои работы. Вот, здесь даже книга отзывов есть…
Она показала мне на толстый блокнот с изображением незнакомого города на обложке. Я раскрыла книжку и прочла первую запись под надписью «Выставка Анастасии Кузнецовой»:
«Работы молодой художницы выполнены в особом стиле. В них чувствуется нестандартная манера Анастасии, ее взгляд на окружающую действительность. Работы художницы нужно смотреть не глазами, а душой – только тогда зрителю открывается потрясающий внутренний мир и философский смысл этих уникальных полотен…»
Я закрыла книжку и положила ее на стойку. Потом улыбнулась своей знакомой.
– И как тебе работа? Нравится? – поинтересовалась я с живым участием.
– Очень! – жизнерадостно воскликнула та. – Я прочитала книги, до которых раньше руки не доходили, наверно, если б я не устроилась сюда, то вряд ли бы прочла столько всего интересного! Мне даже не хочется иногда уходить отсюда вечером, была б моя воля, вообще бы тут жила!
– Я очень рада за тебя! – сказала я. – Кстати, как Нина поживает? Вы съехали из общаги?
– Да, как только из института ушли, – кивнула головой Мила. – Сняли комнату, но Нина скоро уедет из Тарасова. Она заочно поступила на отделение живописи в Парижской школе искусств, ей предоставят бесплатное проживание и обучение! Поэтому я здесь одна остаюсь, но я очень рада за сестру. Она ведь так мечтала о Франции!
Мы вышли покурить, оставив Ленку присмотреть за картинами. Подруга не особо вникала в наш разговор, полностью поглощенная разглядыванием необычных картин.
На улице было свежо и морозно, кое-где еще не растаял первый, выпавший ночью снег. Ясное небо было ярко-голубым, без единого облачка, а голые тонкие ветви деревьев чертили на его фоне затейливый, причудливый узор.
По старой доброй традиции мы обменялись с Милой сигаретами, только теперь она курила не ту дешевую отраву, а изящные тонкие ароматизированные сигареты.
– Я нормально зарабатываю! – похвасталась девушка. – Хватает и на комнату, и на еду, и на вредные привычки вроде курева! Да и Нинке помочь хочу с переездом…
Мы вспомнили институт, натюрморты и специфические задания. Мила нисколько не жалела, что бросила художку.
– Живопись – это не мое, хотя картины Кузнецовой мне даже нравятся! – заявила девушка. – Они и правда не такие, особенные. Посмотришь, и на душе веселее становится. Хорошо бы, чтоб их подольше не снимали…
– Да я тоже не фанатка искусства, – призналась я. – Хотя, как я поняла, чувство прекрасного мне не чуждо. Хотя бы взять этот снежок, вон как искрится на солнце… Наверно, если бы умела, то написала бы этюд – небо, ветви деревьев, первый снег…
– Я бы тоже нарисовала, – согласилась со мной Мила. Мы переглянулись и одновременно улыбнулись чему-то – может, воспоминаниям, может, приятной погоде, может, предчувствию морозной, снежной зимы…
