– Ты опять без перчаток, Роуз, – тепло произнес Эдриан, беря мои пальцы и поднося ко рту, чтобы согреть дыханием. – Мне казалось, я предусмотрел все, а вот о том, что твои руки замерзнут, забыл.
Это было так неожиданно приятно, что сердце в груди беспокойно забилось, на мгновение я даже забыла, из-за чего и почему мы стоим посреди леса на продуваемой ветром поляне.
– Что будет с нами дальше, Эдриан? – спросила я. – Ты вытащил меня, но куда теперь идти?
– Если ты заметила, то у меня обратного пути тоже нет, – он смотрел мне в глаза, и в моей душе что-то оттаивало. – У тебя есть два варианта. Я дам тебе деньги, помогу покинуть страну, и ты пойдешь своим путем, как и хотела всегда. Я же продолжу поиски и сообщу, если они завершатся успехом.
– А второй вариант?
– Мы уедем вместе. Начнем новую жизнь далеко отсюда, и никто не сможет связать тебя со сбежавшей убийцей Розалиндой Клайвшот. И пусть детектив Лорн роет землю носом, он никогда не сумеет найти нас.
– Ты так уверенно говоришь об этом, будто уже сотню раз проделывал нечто подобное.
– Даже больше, – он поцеловал кончики моих пальцев, которые до сих пор держал. – Мы с Ванессой всегда имели пути отступления, чтобы исчезнуть раньше, чем люди начнут задавать вопросы, почему мы не стареем. Едва переезжали на новое место, тут же начинали готовить платформу для следующей легенды. Вот и сейчас за океаном в Соединенных Штатах ждут эсквайра Фартауера и его жену Камиллу. Но это только при условии, если вы согласны, в противном случае – эсквайр приедет один, уже будучи вдовцом.
Я замерла. Малкольм предлагал бросить все и ехать с ним в статусе, от которого я бежала почти всю жизнь, но который неумолимо догонял.
– А как же моя семья, что будет с ними? – колебалась с ответом я.
– Думаю, у них все будет замечательно, – Эдриан улыбнулся по-особенному хитро. Удивительно, но именно в этот момент я поняла, как сильно мне нравится эта самая улыбка. – По стечению обстоятельств, у графа Малькольма при всем его огромном состоянии не было наследников, но незадолго до смерти он встретил удивительную девочку, сестру одной знакомой. Такую искреннюю и добрую, что переписал на нее свое состояние.
Я нервно сглотнула, а он продолжил:
– Думаю, когда Эмили вырастет, то станет одной из самых завидных невест Англии. Пока же всеми активами будет распоряжаться преданный мне во всем человек. Вы уж извините, но доверять вашей матушке деньги после знакомства с ней я не стану, одно состояние она уже умудрилась потерять. Однако и ей, и вашей второй сестре денег должно хватить на весьма безбедное и приличное существование.
– И кто же этот доверенный?
– Мистер Морган, – он кивнул в сторону помощника, который в этот момент как раз подгонял на поляну экипаж с лошадьми. – Он единственный, кто знает о нашей с вами маленькой авантюре. Для всего остального мира Эдриан Малкольм мертв, а баронесса Клайвшот бесследно исчезла. Поэтому вынужден повторить свой вопрос. Роуз, какой вариант ты выбираешь?
Признаться, я уже выбрала. Высвободила свои ладони из его рук, поняла, насколько они теплые, посмотрела в глаза Малкольму, а после обняла, прижавшись всем телом, и прошептала на ухо:
– С самого детства мне не нравилось мое имя. Роуз – колючее и шипастое, как куст у матери в саду. Поэтому называй меня Камиллой… Своей женой – Камиллой.
Эпилог
Я стояла на пороге дома, последний раз в котором была почти пятьдесят лет назад. Именно отсюда меня в то новогоднее утро забрал Лорн, одарив стальными браслетами.
Поместье графа Малкольма, а ныне особняк Бейкирс.
Здесь многое изменилось: разросся сад, деревья стали выше, появились новые пристройки, добавилась еще одна конюшня.
Прошедшее время чувствовалось в каждом дуновении ветерка, а я все стояла в нерешительности и держала дверной молоток в руках.
Стоило ли мне вообще приходить сюда? Не знала, но и не прийти не могла.
Легкая дрожь волнения от предстоящей встречи периодически пробегала по телу. Несколько лет я металась в раздумьях, заставляла себя выкинуть из головы все эти мысли, но не смогла. Душа требовала возвращения на родину и хотя бы одной единственной встречи с кем-то из прежней жизни.
Ехать вслепую я побоялась, прежде написала записку. Ничего не значащую, лишь подписалась именем – Роуз. Сестра должна его вспомнить…
Нерешительный стук и несколько томительных мгновений ожидания. Кто-то подошел с той стороны и открыл двери.
– Здравствуйте, – на пороге стоял улыбающийся дворецкий. – Чем могу помочь?
– З-здравствуйте, – на секунду я растерялась. – Мне бы хотелось увидеть миссис Бейкирс.
– Старшую или младшую? – уточнил мужчина.
Я запоздало вспомнила, что у сестры, в отличие от меня, есть дочь и даже не одна.
– Старшую.
– Как вас представить? – он скользнул по мне изучающим взглядом.
Оно и понятно, не следует пускать к господам незнакомцев, но внутрь дома зайти позволил, не оставлять же меня на пороге.
– Камилла Фартауер, – хотя вряд ли сестре что-то могло сказать мое новое имя.
– Одну минуту, я доложу о вашем прибытии миссис Бейкирс.
Он быстро удалился в сторону восточного коридора, я же осталась стоять одна в холле, рассеянно водя взглядом по стенам.
Картина с волками на площадке у второго этажа исчезла, на ее месте теперь висело огромное зеркало. Исчезли и цветы, рассаженные когда-то Ванессой, вместо них стояли высокие столики на тонких ножках, увенчанные изящными статуэтками и фарфоровыми вазами. Казалось, вместе с растениями из дома пропал и неуловимый дух присутствия покойной графини.
Через минуту дворецкий вернулся, сообщив:
– Миссис Фартауер, прошу вас проследовать за мной.
Я шла по дому и не могла не отметить, что он стал еще более уютным, чем раньше. Появилось больше картин, изящных безделушек, стены украшали гобелены, а потолки – изящная лепнина.
Меня проводили в малую гостиную, ту самую, где когда-то мать едва ли не отчитывала за прелюбодеяние с графом и так надеялась на мой брак с ним. Что ж, сейчас она, наверное, была бы счастлива. С годами Малкольм все же добился своего.
За столом, окруженным стульями с высокими спинками, меня ожидала женщина. Она сидела спиной ко мне и пила чай. Я увидела седину, тронувшую ее волосы, и мои слезы собрались в тугой комок где-то в горле.
Последний раз я видела сестру, когда ей было девять.
– Эми, – прошептала я единственное, что смогла выдохнуть.
Она обернулась и пару мгновений мы разглядывали друг друга.
Время не щадило никого, кроме меня и Малкольма, но даже постаревшая Эмили была прекрасна. Мне хотелось любоваться ею так, словно передо мной стоит не живой человек, а скульптура – произведение искусства гениального творца. В ее мягком взгляде чувствовались благородство и добродушие. А ее улыбка… все такая же теплая и родная.
