– Леди Гренвилл журналистка. Подумай, в каких мерзких местах ей приходится бывать, чтобы собрать материал для своих историй. А сигары она может курить, потому что у нее крепкий желудок. Если бы у тебя был такой же, ты бы так не мучилась тогда.
– А о дяде Вире она напишет, как ты думаешь?
– Поживем – увидим, – пожала плечами Элизабет. – Следующий номер «Аргуса» придет послезавтра.
Эмили и Элизабет знали, что журнал на самом деле принесут не раньше четверга, так же как и то, что после этого ему, прежде чем попасть в кучу под лестницей, предстоит пройти через множество рук, начиная с дворецкого. Сестрам до этого счастливого момента придется ждать еще как минимум неделю. А в список периодики, из которой дядя Джон выбирал материалы для чтения вслух, «Аргус» не входил. Он не читал им даже роман «Фиванская роза». Героиня, по его мнению, была «слишком разбитной» – это было самое мягкое определение, – что могло оказать неблагоприятное влияние на неокрепшие умы юных леди.
Лорд Джон Марс получил бы настоящий шок, узнай, как сильно хотят дочери брата его жены быть похожими на вымышленную Миранду. А если бы он узнал, как они относятся к порочному герою романа Диабло, это закончилось бы еще хуже. Лорд Марс, скорее всего, решил бы, что они повредились рассудком от горя, и послал бы за доктором.
Однако Элизабет и Эмили, несмотря на свой юный возраст, научились переносить многое. Они уже успели пережить потерю близких, каждая из которых наносила болезненный удар и вызывала острое чувство злости. Именно злости, потому что отец утверждал: испытывать гнев в таких обстоятельствах естественно. Со временем злость смягчается, а острое ощущение горя постепенно сменяется простым сожалением. Сейчас, спустя два года после кончины обожаемого отца и почти восемнадцать месяцев со смерти малыша, как в семье называли Робина, естественный в молодости интерес к различным сторонам жизни у Эмили и Элизабет начал возвращаться.
Мир вокруг больше не был в исключительно черных тонах. Небосклон порой затягивали темные тучи, но проглядывал и солнечный свет. И одним из ярких лучей этого света для сестер был их опекун, сообщения о различных происшествиях с участием которого компенсировали им полное отсутствие чего-либо интересного в Блэкслее.
– Бьюсь об заклад, в половине писем, полученных тетушкой Доротеей, рассказывается о дяди Вире, – сказала Элизабет и тяжело вздохнула, представив, как долго придется ждать.
– Не думаю, что эти кумушки могут сообщить что-то, о чем не пишет «Сплетник». Все они получают информацию из вторых, а то и из третьих рук. – Эмили внимательно посмотрела на сестру. – И сомневаюсь, что папа одобрил бы наш интерес к почте тети Доротеи. Мы не должны даже помышлять об этом.
– А я не думаю, что он одобрил бы то, что нам ничего не рассказывают о нашем опекуне, – парировала Элизабет. – В конце концов, это неуважение к памяти папы. Ведь опекуна назначил он. Разве не так? Вспомни, как отец, читая письма друзей, смеялся и говорил: «Только послушайте, что опять натворил ваш дядюшка Вир. Вот уж плут так плут!»
Эмили улыбнулась.
– Папа называл его озорником. «Настоящий Мэллори – озорник, – говорил он, – такой же, как ваш дедушка и его братья».
– «Последний из старой гвардии со всеми присущими ей чертами», – процитировала еще одну реплику отца Элизабет. – У римлян – «In vino veritas», «истина в вине», а наш истинный дух в Вире, – напомнила она его шутку.
– Эйлуин умеет быть настоящим другом. Вон как он подружился с Робином, помнишь?
– Конечно. По-настоящему. – В глазах Элизабет блеснули слезы. – Они не смогли остановить его. Нас они не пустили к Робину, когда он умирал, потому что боялись. А дядя Вир ничего не боится. – Она взяла сестру за руку. – Робин был так похож не него.
– И мы должны быть на него похожи.
Сестры улыбнулись друг другу.
Элизабет бросила «Сплетника» в огонь.
– Что ж, подумаем-ка о тетиных письмах, – сказала она.
– Да не так туго, черт возьми! – взмолилась Лидия. – В этой штуке и без того трудно двигаться. Вовсе не обязательно, чтобы в ней было невозможно дышать.
«Штука», которую она имела в виду, представляла собой модификацию корсета, специально придуманную для того, чтобы превращать женскую фигуру в мужскую. А женщину, на которую фыркнула Лидия, звали Елена Мартин.
В далекие времена, когда они вместе играли в лондонских трущобах, Елена имела авторитет успешной воровки. Сейчас она была еще более известной куртизанкой. Несмотря на то, что долгие годы они жили далеко друг от друга, и на изменение положения в обществе, старая дружба сохранилась. Сейчас они находились в Кенсингтоне в шикарной квартире Елены, а точнее, в ее заваленной элегантными предметами туалета гардеробной.
– И должно быть туго, – спокойно ответила Елена, – ведь, когда мы сплющиваем твою грудь, чтобы она стала мужской, все остальное начинает вылезать в других местах.
С этими словами Елена безжалостно затянула шнуры, завязала последний узел и отошла.
Лидия осмотрела свое отражение в зеркале. Благодаря хитроумному устройству грудь ее теперь напоминала голубиную, а в целом Лидия выглядела при этом очень стильно. Вполне можно посоперничать с мужчинами, которые используют подкладки, чтобы сделать более выпуклой грудь, более широкими плечи и затягивают в корсет бедра. Но к Эйнсвуду это не относится. Формы его прикрытого одеждой тела никаких искусственных дополнений не требуют.
Подумав так, Лидия приказала себе выбросить его из головы. Наверное, в тысячный раз за неделю, прошедшую со времени их встречи в «Голубой сове», Она отошла от зеркала и быстро оделась. Надетый поверх хитрого корсета мужской костюм сидел вполне удовлетворительно.
Елена придумала этот наряд месяц назад для маскарада и с его помощью сумела одурачить всех его участников.
Лидия рассчитывала, что после небольшой доработки (Елена была немного ниже ее) костюм поможет ей добиться аналогичных результатов, хотя собиралась она отнюдь не на маскарад. Ее целью был игорный дом «Джеример», расположенный в тихом уголке Сент-Джеймс-стрит. Макгоуэну она сказала, что собирается написать материал, который, вне всякого сомнения, ждут очень многие читательницы. Ведь в нем будет рассказано о заведении, где женщинам, по крайней мере порядочным, бывать запрещено, причем рассказано порядочной женщиной, сумевшей туда проникнуть.
Это было правдой. Однако сбор материла для статьи был не единственной ее целью, и уж точно не этим объяснялось решение отправиться именно в «Джеример». До Лидии давно дошли слухи, что в этом игорном доме тайно скупают краденое. А поскольку ни один из ее информаторов не смог узнать что-либо о судьбе драгоценностей Тамсин, Лидия решила поискать другие источники.
Правда, сама Тамсин не видела в этом смысла.
– Ты уже потратила две недели на поиски моих украшений, – ворчливо заметила она прошлым вечером. – А между тем есть вещи куда более важные, требующие внимания. Когда я думаю о Мэри Бартлес, мне хочется плакать от стыда за то, что жалела о какой-то горстке камешков и металла.
