Войдя в маленькую комнату, она положила на стол шляпку, подошла к книжным полкам и взяла последний том «Дворянского альманаха Дебре» со сведениями об английской знати. В нем Лидия довольно быстро нашла первый ключ к ответу на интересующие ее вопросы. Затем настала очередь собрания «Ежегодной хроники», содержащего все выпуски этого издания за последнюю четверть века. Лидия взяла книгу со сведениями за 1827 год и открыла ее на главе «Хроника». Дойдя в разделе «Кончины» до мая, она нашла заинтересовавшую ее эпитафию.
«В своей усадьбе Лонглендз, графство Бедфоршир, – прочитала Лидия, – в возрасте девяти лет скончался Роберт Эдвард Мэллори, шестой герцог Эйнсвуд».
Далее шел текст на четыре колонки – необычно много для заметки о смерти ребенка, даже такого знатного. Однако в «Хронике» не случайно отвели ей столько же места, сколько в нем отводилось наиболее примечательным и драматическим событиям года. История была поистине трагической.
«С меня достаточно похорон», – сказал как-то Эйнсвуд.
Теперь Лидия понимала, что он имел в виду. Переходя от одного источника информации к другому, она насчитала более дюжины похорон его родственников за последние десять лет, и это только самых близких родственников.
Даже если Эйнсвуд и в самом деле был отчаянным прожигателем жизни, каковым его считали, бесконечная череда смертей близких не могла не оказать на него влияния.
Но может ли потрясение, каким бы сильным оно ни было, побудить бездушного искателя удовольствий сделать что-то ради обнищавших крестьян и измученных тяжелым трудом рабочих, причем рискуя при этом собственной жизнью?
Лидия ни за что бы не поверила, если бы не видела собственными глазами, как Эйнсвуд разбирал завалы и остановился только тогда, когда убедился, что спасать больше некого. Он уходил в изорванной грязной одежде, с залитым потом лицом. Уже по одному этому можно было представить, каково ему пришлось. А еще Эйнсвуд остановился и сунул кошелек в руку убитой горем девочки.
У Лидии защипало в глазах. На раскрытую страницу упала слезинка.
«Не будь нюней!» – одернула она себя.
Мысленный окрик не возымел ощутимого результата.
Зато раздавшийся минутой позже шум, напоминающий топот приближающегося слоненка, мгновенно снял все симптомы плаксивости. Шум производила вернувшаяся с прогулки Сьюзен. Следом шла Тамсин.
Лидия торопливо вытерла глаза и удобнее уселась на стуле.
Влетевшая в следующую секунду в комнату любимица с ходу попыталась запрыгнуть ей на колени, однако подчинилась строгой команде «Сидеть!», успев, впрочем, обслюнявить юбку хозяйки.
– Похоже, кое-кто у нас в отличном настроении, – обратилась Лидия к Тамсин. – Что случилось? Нашла что-нибудь интересное? Какую-нибудь жирную мышку себе на перекус? Пахнет от нее сегодня не многим хуже, чем обычно, значит, в экскрементах поваляться не успела.
– Сьюзен ужасная бесстыдница, – сообщила Тамсин, развязывая ленты шляпки. – Мы в Сохо встретили сэра Бертрама Трента, и она показала свой спектакль от начала до конца. Как только Сьюзен заметила его, она бросилась к нему будто ракета… или, правильнее, как пушеное ядро, и в результате повалила его на спину. Затем встала рядом и принялась лизать его сюртук и лицо, а потом начала обнюхивать, тыкаясь носом в его… Ну, я не могу сказать куда. К моим увещеваниям Сьюзен была абсолютно глуха. К счастью, сэр Бертрам воспринял все это очень добродушно. Когда ему наконец удалось отогнать негодницу и встать, я попыталась извиниться, но он только отмахнулся. Сказал, что собака просто «очень игривая, а силы своей не понимает». А потом Сьюзен…
– Гав, – с готовностью отреагировала на свое имя мастифиха.
– Сьюзен показывала свои трюки, – продолжила Тамсин. – Давала лапу. Играла с ним в «перетягивание каната», пытаясь вырвать из его рук трость. А еще притворялась мертвой, а затем заваливалась на спину, подставляя живот, и… О, ты даже не представляешь!
Собака положила добродушную морду на колени хозяйки и пожирала ее глазами.
– Ты загадка, Сьюзен, – сказала Лидия, лаская любимицу. – В прошлый раз Трент тебе совершенно не понравился.
– Возможно, она почувствовала, что он совершил благородный поступок сегодня утром.
Лидия подняла голову и посмотрела девушке в глаза.
– Трент рассказал тебе об этом, да? А он не объяснил, случайно, почему оказался на площади Сохо, вместо того чтобы сидеть в доме Эйнсвуда, приходя в себя после геркулесовых подвигов?
– Объяснил. Когда ты ушла, ему в голову опять втемяшился, это его слова, Карл Второй. А поскольку это уже давно не дает ему покоя, Трент выскочил из кэба за несколько улиц до площади и пошел туда посмотреть на памятник.
Лидия, конечно же, знала памятник Карлу II в Сохо – обшарпанный, в трещинах, кое-как замазанных. Она сразу вспомнила о нем, когда Тамсин после первой встречи с Трентом рассказала, что образ этого монарха эпохи Реставрации по непонятной причине всплыл в его памяти при виде Лидии. Однако она не думала, что шурин лорда Дейна столь наблюдателен и обладает такой хорошей зрительной памятью.
– Кстати, о геркулесовых подвигах, – продолжила разговор Тамсин. – Наверное, ты пережила шок на Экзетер-стрит. Как думаешь, герцог Эйнсвуд действительно меняется или это был спонтанный поступок?
Прежде чем Лидия успела ответить, вошла Милли и доложила:
– Пришел мистер Парвис. У него записка для вас, мисс. Сказал, что дело очень срочное.
В девять часов Лидия вошла в маленькую, перегруженную мебелью комнату одного из домов, расположенных в районе Ковент-Гарден. Открывшая ей девушка, впустив гостью, быстро скрылась за занавешенной портьерой дверью напротив. На смену ей тут же вышла хозяйка дома.
Ростом она была почти с Лидию, но существенно плотнее. Голову Лидии украшал тюрбан, лицо – густой слой косметики. Но даже изрядный слой пудры не мог скрыть смешливости хозяйки.
– Интересный костюм вы выбрали, – сказала мадам Ифрита.
– Это лучшее, что я могла подобрать за столь короткое время, – ответила Лидия.
Хозяйка дома указала ей на стул у небольшого стола, стоящего у задрапированной двери.
Мадам Ифрита была гадалкой и одним из самых ценных информаторов Лидии. Обычно они встречались где-нибудь за пределами Лондона, чтобы не подвергать мадам Ифриту риску быть уличенной в передаче тайн ее клиентов журналистке. Это неизбежно привело бы к краху ее бизнеса.
Поскольку сегодня маскировка была особенно необходима, а времени на перевоплощение в мужчину у Лидии не хватало, она пошла с Тамсин в магазин ношеной одежды на Грик-стрит. Там из разношерстных вещей они собрали нечто вроде костюма цыганки, в который и нарядили Лидию.
По мнению Лидии, костюм больше напоминал татарский, чем цыганский. Впрочем, проблема состояла не в этом. Даже натянув полдюжины юбок разного цвета, Лидия не чувствовала себя полностью одетой. Прежние владелицы тряпья существенно уступали Лидии в росте, а потому подолы всех юбок решительно не хотели прикрывать ее щиколотки. Из-за этого казалось, что она постоянно приподнимает юбку, как это делают женщины, прогуливающиеся по улицам Лондона. Однако время на поиски достойной замены не оставалось.
