– Ты слышала его, – произнес Вир тем же страшным низким голосом. – Он говорил о цветочнице. Это он пытался соблазнить малышку. А что он мог с ней сделать, ты тоже теперь знаешь.
Лидия остановилась и посмотрела на его руки, затем подняла глаза на жесткое сердитое лицо.
– О Эйнсвуд! – тихо воскликнула она, подошла ближе и схватила его за плечи.
Лидия хотела потрясти его, назвать обманщиком – Вир вчера вечером не сказал ей, зачем он дал деньги маленькой цветочнице.
Она и тряхнула его пару раз, но вдруг обвила руками мощные плечи и прижалась к нему.
– Спасибо. Ты сделал то, что я сама хотела сделать, – вмазал ему как следует.
«И я могла бы поцеловать тебя за это», – добавила Лидия про себя, запрокидывая голову, чтобы еще раз взглянуть на его сердитое лицо.
Именно в этот момент ей почему-то стало абсолютно ясно: слов недостаточно.
И Лидия поцеловала его.
Тем не менее это по-прежнему не означало капитуляции. По задумкам это был быстрый поцелуй, своего рода салют его благородству. Ее губы намеревались слегка коснуться щеки Вира – дружеский жест в знак признания хорошо сделанной работы, не более того. Однако он повернулся, и получилось так, что Лидия поцеловала его в губы. А когда по ней заскользили его руки, Лидия поняла: всеми этими рассуждениями она просто обманывала себя. Его губы были не такими нежными и осторожными, как вчера. Его поцелуй был злым и настойчивым.
Лидия хотела вырваться, но не знала, как сопротивляться тому, чего так ужасно хотелось. Желание одержало верх над благоразумием. Лидия обхватила руками его шею и жадно впилась в него губами, будто пытаясь выпить его раздражение и злость. Этот опасный коктейль быстро растекся по венам и подвиг сидящего в ней чертенка на сумасшедшие трюки.
Если бы не этот чертенок, она бы чувствовала себя такой счастливой, будто не ее сейчас побеждали, а наоборот, она завоевывала мужчину. А еще ей вдруг стало до умопомрачения радостно в железных оковах его рук, которые мяли и размягчали ее тело. И оказалось, что именно этого она хочет больше всего: слиться с ним, будто он злился оттого, что утерял частицу себя, а этой частицей была она.
Его губы прижались сильнее, ее губы ответили. Рот приоткрылся, и Лидия, затрепетав, ощутила, как их языки соединились в греховном интимном танце. Большие ладони Вира заскользили по ее телу смело и властно, будто она принадлежала ему, и это было очевидно. Собственно, у нее сейчас действительно не было в этом никаких сомнений.
Лидия тоже перестала сдерживать свои руки, и они заскользили по его плечам вниз, под его жилет и дальше по тонкой ткани рубашки. Она вновь и вновь ощущала легкий трепет внутри, когда пальцы прикасались к выпуклым мышцам его груди и те напрягались при этих прикосновениях. Лидии вдруг стало радостно от осознания того, что и она имеет власть над ним. Продолжая исследования, Лидия прикоснулась к месту, под которым билось не умеющее скрывать чувства сердце. Оно билось так бешено, что казалось, прикасалось к кончикам ее пальцев. Лидия чувствовала, как тело Вира вздрагивает, напрягается и трепещет от ее прикосновений точно так же, как и ее тело от его.
Руки Вира быстро соскользнули ниже ее бедер. Он издал какой-то низкий утробный звук и резко притянул ее таз к своему так близко, что она ощутила выпуклость, упершуюся в низ живота. Юбок, мешающих почувствовать соприкосновение с этой большой упершейся в нее частью его тела, на ней на этот раз не было, и Лидия инстинктивно слегка отпрянула назад. Это была неосознная, продолжающаяся доли секунды реакция, но Вир почувствовал ее. Это стало ясно сразу, поскольку напор ослаб, Вир запрокинул голову и взял ее лежащие на его груди руки.
– Черт возьми, Гренвилл, – не совсем внятно пробормотал он, – здесь же ходят люди.
Он выпустил ее, сделал шаг в сторону и поднял узел, который, как Лидия только сейчас поняла, она уронила на землю. Затем он крепко взял ее за руку, и они пошли вдоль по улице к карете, которая ожидала их неподалеку.
Аннет уже практически закрыла дверь, когда уловила звук торопливых шагов, и вернулась в подвал, решив пока не высовываться. Видеть, что происходит на дворе, она не видела, но слышать могла. Сначала что-то большое и мягкое ударилось о стену, затем раздались шаркающие звуки и невнятное, похожее на хрюканье бормотание.
Аннет исходила все опасные улочки Парижа, и звуки, свидетельствующие о происходящих в близлежащих переулках нападениях, она различала безошибочно. Она и сама не раз завлекала пьяных в засаду.
Человек, сердитый голос которого она слышала, говорил по-английски, и это был голос не ее клиента. Аннет терпеливо ждала, напряженно прислушиваясь, пока по звуку удаляющихся шагов не поняла: обладатель сердитого голоса покинул задний двор.
Аннет беззвучно проскользнула в дверь и стала осторожно подниматься по лестнице. Различить она могла только узкую полоску земли, на которую падал тусклый свет из двух окон дома. Тем не менее и этого освещения ей оказалось достаточно, чтобы узнать лежащего на земле человека.
Аннет подошла ближе. К ее разочарованию, эта свинья еще дышала. Она поискала глазами какой-нибудь предмет, с помощью которого можно было покончить с ним навсегда. Однако никакого подходящего орудия, даже обломка кирпича, она не обнаружила. Аннет раздраженно обругала излишнюю в данный момент респектабельность района, в котором находилась.
Вдруг взгляд упал на ящик, и она поспешила к нему. Лежащий на земле мужчина пошевелился и застонал. Аннет ударила его ногой по голове, схватила ящик и убежала.
Примерно в это же время Вир смотрел на садящуюся в его карету Гренвилл, искренне желая, чтобы его стукнули по голове.
Он перевел хмурый взгляд на Джейнеса, который с противной многозначительной улыбкой сидел на месте кучера.
Подлец все видел. А значит, могли видеть все проходившие недавно по Тоттенхэм Корт-роуд. Однако им в отличие от Джейнеса не было известно, что они видели рядом с ним женщину, которую он сам был готов подобно удаву удушить в объятиях.
Он бросил ей узел, запрыгнул в карету и сел напротив.
Карета тронулась неожиданно резко. Лидия Гренвилл упала на него, но поспешно отпрянула и заняла прежнее положение. Это почему-то рассердило его еще сильнее.
– Поздновато ты вспомнила о правилах приличия, – грубо сказал Вир. – Любители почесать языки получили лакомый кусок для банкетов, которые состоятся в ближайшие двенадцать месяцев. Если кто-то видел нас, значит, завтра до обеда весь Лондон узнает, что герцог Эйнсвуд является еще и любителем мальчиков.
– А тебе не поздновато переживать из-за скандалов? – холодно парировала Лидия. – Разве ты не привык фигурировать в центре сплетен, обсуждаемых в свете в течение последних лет? Но почему-то именно сегодня ты вдруг сделался таким чувствительным к общественному мнению.
Быстрый взгляд голубых глаз ударил по нему, как порыв ледяного ветра. Был ли тому виной этот взгляд или холодная погода, но его вдруг охватил озноб.
