– Кое-что непременно просочится наружу, – будто угадав ее мысли, заметил Эйнсвуд. – Я поражен, что Селлоуби так долго придерживал язык. Но рассчитывать на дальнейшее его благоразумие мы, конечно же, не можем.
– Ему неизвестны детали, – сказал Дейн. – Гренвилл не такая уж редкая фамилия. Родители Лидии поссорились с семьей, и никто не знал, что с ними стало, соответственно, до сих пор ничего не было известно и о рождении дочери. По мне, так свет не заслуживает и этого объяснения.
– Однако я хотела бы кое-что прояснить, – обратилась к Лидии леди Дейн. – Мы ведь так и не узнали, как его светлости удалось сделать свое открытие.
– Знаю только, что это случилась сразу после того, как он обнаружил мою родинку, – ответила Лидия.
Губы леди Дейн начали подергиваться. Сдерживая смех, она подняла глаза на замершего в изумлении мужа.
– Это невозможно, – пробормотал он.
– Я сказал то же самое, – вмешался Эйнсвуд. – Буквально не поверил собственным глазам.
Дейн пристально посмотрел на кузину, потом перевел взгляд на друга.
– Ты уверен?
– Я бы и за милю узнал эту отметину, – сказал Эйнсвуд. – Родовой знак Баллистеров – неопровержимое доказательство того, что твоя мать не подсунула твоему отцу фальшивку, как ты сказал нам в школе. А когда Чарити Грейвс начала докучать тебе в связи с рождением Доминика, мне пришлось приехать, чтобы убедиться: папашей являешься ты, а не я. На том же месте, что и у тебя, у него была такая же родинка в виде напоминающей арбалет дуги с поперечиной.
Эйнсвуд пристально посмотрел на Дейна.
– Я и понятия не имел, что такой знак может быть у моей кузины, уверяю тебя, – признался Дейн. – До сих пор я был убежден: родовой знак передается только мужчинам нашей семьи. – Он слегка улыбнулся. – Жаль, что мой дорогой папаша не узнал, что обладательницей священного знака Баллистеров стала девочка, родившаяся неизвестно от кого и девушки, изгнанию которой из семьи он поспособствовал больше всех. Его бы хватил апоплексический удар, и я бы наслаждался жизнью богатого юного сироты. – Дейл повернулся к герцогу. – Ладно. Идем дальше. Ты все еще злишься на меня за ту маленькую шутку? Или ты в шоке оттого, что вдруг сделался моим родственником? Смотри, если ты не желаешь иметь жену из семейства Баллистеров, мы заберем ее к себе.
– Ты сущий дьявол, вот что я скажу. – Эйнсвуд осушил свой бокал. – Я не для того пережил ужасные муки, чтобы передать ее тебе. Переживала о ней твоя семья или нет, мне до этого вообще нет никакого дела. Что касается тебя, Гренвилл, – добавил он ворчливо. – Не понимаю, почему ты не предлагаешь сломать его большой нос. Он ведь и тебя дурачил. Ты же совсем недавно страдала от того, что твоя кровь может загрязнить мою. А теперь почему-то относишься ко всему этому с таким спокойствием.
– Я понимаю шутки, – сказала Лидия. – Я же вышла за тебя замуж, не так ли? – Она подняла свой почти уже пустой бокал. – Однако мы не должны держать леди Дейн всю ночь. Будущей маме необходимо хорошо выспаться.
Леди Дейн встала.
– К сожалению, нам не удалось толком поговорить с тобой, – сказала она Лидии. – Собственно, и нельзя рассчитывать на умный разговор в присутствии пары мужчин, которые борются между собой за первенство. Поэтому предлагаю завтра отправиться с нами в Афкорт.
– Конечно, тебе следует поехать с нами, – поддержал жену Дейн. – Ведь, помимо всего прочего, это дом твоих предков.
– У меня тоже имеется дом, где жили предки, – вмешался Эйнсвуд, положив руку на плечи Лидии и притягивая ее к себе. – Она тебе всего лишь кузина, Дейн, причем даже не двоюродная. И она теперь Мэллори, а не Баллистер, несмотря ни на какие отметины…
– Возможно, в следующий раз, – мягко оборвала его Лидия. – Нам с Эйнсвудом надо уладить множество дел… И я должна закончить то, что обещала сделать для «Аргуса». Это…
– Ты вроде сказала, что у нас есть дело, которым следует заняться, – перебил ее супруг.
Лидия восприняла намек как руководство к действию. Они пожелали всем спокойной ночи, вышли в холл и уже направились в свою комнату, когда их окликнула леди Дейн. Супруги остановились. Джессика подошла, протянула Лидии прямоугольный сверток, поцеловала ее в щеку и торопливо удалилась.
Едва войдя в комнату, Лидия принялась разворачивать сверток. И тут же из ее горла вырвался тихий не то стон, не то всхлип.
– Боже правый, что они там… – услышала она встревоженный голос Эйнсвуда.
Лидия повернулась к нему лицом, осторожно, стараясь не бросить его руку. Было очень важно сейчас чувствовать его силу и тепло, знать, что он рядом.
– Это дневник моей мамы, – с трудом выговорила она, зарывшись в сборки платья. – Мне вернули мамин дневник…
Ее голос дрогнул и оборвался. Именно сейчас Лидия со всей определенностью ощутила, что обрела семью и поддержку.
Лидия уткнулась лицом в грудь Вира и заплакала.
Глава 14
Дневник Энн Баллистер
Даже не верится, что сегодня мой девятнадцатый день рождения. Кажется, прошло не двадцать месяцев, а двадцать лет с тех пор, как я покинула отцовский дом.
Интересно, помнит ли отец, какой сегодня день? Он и его кузен лорд Дейн стремятся исключить любое упоминание о моем существовании и готовы для этого на все, разве что кроме настоящего убийства. Но ведь уничтожить память о человеке не так легко, как стереть его имя в семейных анналах. Можно отдать распоряжение, чтобы о дочери больше никогда и нигде не упоминали. Но память не подчиняется ничьей воле, даже воле Баллистера. Она долго хранит имя и образ человека и после его смерти, как настоящей, так и символической.
Я жива, отец, и неплохо себя чувствую, хотя твое желание едва не сбылось, когда родилась моя дочка. У меня не было дорогостоящего акушера, чтобы проследить за родами, помогала только одна женщина, моя ровесница, но уже имеющая троих детей и ждущая четвертого. Ее зовут Элис Мартин. Когда придет время рожать ей, роль акушерки исполню я. Хоть этим отплачу за ее заботу.
Все живущие в здешних трущобах опытные мамаши утверждают: то, что я выжила после родильной горячки, – настоящее чудо. А я знаю, что обязана лишь своей воле. Я не могла сдаться смерти, как бы этого ни хотелось Господу. Я не могла оставить мою малютку фальшивому, эгоистичному человеку, за которого вышла замуж.
Не сомневаюсь, Джон жалеет, что мы с Лидией выжили. Ведь он должен теперь соглашаться даже на самые мелкие роли, которые ему предлагают, и заставлять себя заучивать эти несколько строчек. Я договорилась в театре, и его гонорар отдают мне в руки. В противном случае каждый грош из его крошечного заработка пошел бы на выпивку, женщин или игру, а моя Лидия голодала бы. Он постоянно ноет: из-за меня, мол, его жизнь сделалась невыносимой, и проклинает тот день, когда решил завоевать мое сердце.
