Она улыбнулась еще раз, шире. Зубы у нее были жемчужно-белые, но один из них оказался кривым. Курносый нос пятнали веснушки. Пахло от нее чем- то сладким, вроде апельсинов. Вдруг я понял, что впервые за долгое время встретил женщину, внешность которой понравилась мне больше запаха ее крови. Но под ее красотой скрывалась жестокость — именно она держала в плену моего брата.
— Может, ты слишком симпатичный чтобы тебя убивать. Кроме того, каждый заслуживает снисхождения.
Я посмотрел на ее мозолистые руки, и внезапно мне пришла в голову мысль:
— Не будет ли слишком самонадеянным с моей стороны попросить вас еще кое о чем?
Келли сузила глаза:
— Это зависит от того, чего конкретно ты хочешь.
— Работы. — Я расправил плечи.
Девушка недоверчиво покачала головой:
— Ты хочешь, чтобы я дала тебе работу? После того как ты залез в мой дом?
— Рассматривайте это как признак моей энергичности и любви к… уродам, — лгать оказалось совсем просто. — Новичку трудно найти работу, а я, честно говоря, всегда мечтал о цирке.
Она сжала челюсти, и я испугался, что сейчас она снова натравит на меня свою охрану. Но потом она осмотрела мои потертые штаны и вздохнула:
— Думаю, я еще пожалею об этом, но завтра вечером приходи на Лейк-роуд. Нам нужен новый билетер — прежний сбежал с толстой леди. Тебе придется прийти рано и остаться допоздна. Завтра будет много народу — из-за битвы.
— Точно. Битва. — Я сжал кулаки и проглотил все остальные слова.
— Да. — Улыбка вышла грустной. — Сможешь посмотреть на своего вампира в деле.
— Надеюсь, — с этими словами я вышел за ворота.
Если у меня все получится, никто не увидит «вампира в деле», потому что мы с Дамоном убежим очень далеко задолго до начала битвы.
15
7 октября 1864 года
Что-то изменилось. Может быть, дело просто в возрасте — что-то вроде раннего взросления вампира. Может быть, дело в опеке Лекси. Или в том, что я столкнулся с по-настоящему сложной задачей, где ставкой была смерть, и понял, что не могу сейчас тратить силы на споры. Но независимо от причин результат налицо. Хотя запах крови по-прежнему вездесущ, я больше не хочу охотиться ради интереса. Охота отвлекает. Это не развлечение, а способ добыть еду. Конечно, остается вопрос, как освободить Дамона. Нападать на всех подряд, устроив бойню? Убедить Келли снять венок из вербены, чтобы она начала повиноваться моим приказам? Но Келли и сама не беззащитна. Это понимают даже ее громилы, а не только я.
Конечно я силен. Без сомнения, я добьюсь своего. Я освобожу Дамона и вознагражу себя за это кровью Келли.
Я провел весь день, расхаживая по комнате. В пыли, покрывавшей деревянный пол, осталась дорожка. В голове один за другим мелькали планы спасения Дамона, но я отбрасывал их — они были или слишком отчаянными, или слишком рискованными, или слишком разрушительными. Охота на вампиров в Мистик-Фоллз показала, что одно неверное движение может повлечь за собой массовую жестокость и отчаяние.
— Ты похож на зверя в клетке, — сообщила Лекси, появившись в дверях. Говорила она весело, но лоб прорезали тревожные морщинки.
Я тихонько завыл и запустил руки в волосы:
— Я и чувствую себя так же.
— Ты уже придумал план?
— Нет! — выдохнул я. — И я даже не знаю, зачем пытаюсь что-то сделать. Он меня ненавидит, — внезапно мне стало стыдно, — он обвиняет меня в том, что я превратил его в вампира.
Лекси вздохнула и подошла поближе. Потом взяла меня за руку:
— Пошли.
Она вывела меня из комнаты и стала медленно спускаться по лестнице, ведя бледной рукой по висевшим на стене портретам. Все картины покрывал толстый слой грязи. Интересно, сколько времени они уже висят на стене? И бродит ли еще по земле хоть один из изображенных на портретах — живой или неупокоенный?
В самом низу Лекси остановилась и сняла со стены одну из картин. Она была новее остальных, рама блестела золотом, а стекло сверкало чистотой. На меня смотрел молодой серьезный блондин. В голубых глазах притаилась грусть, а подбородок с ямочкой был вызывающе выставлен вперед. Он показался мне очень знакомым.
— Это твой…
—…брат, — закончила Лекси, — да.
— Он… — Я осекся, не желая заканчивать фразу.
— Нет, его больше нет с нами. — Она обводила лицо нарисованного мальчика указательным пальцем.
— Как он умер?
— А это имеет значение? — резко спросила она.
— Думаю, нет. — Я тоже прикоснулся к краю картины. — Зачем ты это хранишь?
— Это память о прошлом. О той, кем я была, пока, — она махнула рукой вдоль тела, — пока не стала этим. Очень важно не оборвать последнюю нить, связывающую тебя с людьми, — глаза стали серьезными.
Я понял, что она имеет в виду: связь с людьми позволяла сохранять контроль над собой. И именно поэтому она питалась животными.
— Ты готов спасти его?
Как всегда, Лекси не стала дожидаться ответа, и мне пришлось быстро выскочить в дверь вслед за ней. Вдвоем мы под покровом ночи в полном молчании шагали к поместью Галлахера.
Через пятнадцать минут мы свернули на Лорел-стрит и увидели дом. Высокий человек с заметной сединой в волосах поднимался по белой лестнице, опираясь на трость с золотым наконечником. За ним шли два человека в черных костюмах. Все трое оживленно беседовали.
Лекси взяла меня за руку:
— Галлахер.
Троица остановилась на крыльце.
— Говорю вам, это настоящий вампир. Я могу его убить и продать вам его кровь. Вы составите себе состояние, продавая ее в качестве эликсира жизни или вечной молодости.
Желудок сжался. Тело Дамона делили, даже не убив его.
— Кровь… — задумался коренастый мужчина, потирая свой лысый череп, как будто это был хрустальным шар, — не уверен, что люди решатся ее попробовать. А сколько вы попросите за клыки?
Они вошли в дом и захлопнули за собой дверь.
Я понюхал воздух. Запах вербены обжег ноздри, но Дамона я не учуял.
Лекси толкнула ворота и ступила на лужайку.
— Что ты делаешь? — прошептал я. — Думаю, Дамона здесь больше нет.
— Да, но нужно точно выяснить, с кем и с чем ты столкнулся. Чем больше знаешь, тем проще будет выработать план действий.
Я согласился, и мы вдвоем прокрались к дому, прячась в тени. Мы остановились под окном, сжавшись, чтобы не привлекать внимания, и видели только сцену, разворачивавшуюся в гостиной. Голос Галлахера долетал до нас через открытое окно, а сам он устроился в коричневом кожаном кресле, задрав ноги и вертя в руках бокал портвейна. На пальце у него было толстое золотое кольцо.
