- Мстителем станешь народным? Так это ведь преступление, посадят. Тебе сейчас страшно? В любую секунду от тебя может остаться фарш, пара обугленных ошметков. Хотя тебя едва не расстреляли, ты уже преступник.
- Nак зачем пугаешь меня тюрьмой или наказанием за то, что я справедливости хочу. Когда мои деды во вторую мировую погибали, в это же время пара миллионов ссыкунов вольготно жили в тылу. В кино ходили. Детей плодили. Водку пили, а после войны еще и пенсии военные себе купили, ордена. И когда мои деды червями были в земле сырой едены, эти уроды продолжили наслаждаться жизнью, победой. Дышать чистым воздухом и любоваться мирным небом.
- Ты очень злой, - вмешался, было, Вуждан.
- А что, ты добрый?- вышел из себя Полунин,- Если считаешь, что это правильно, ты или трус, неспособный на месть и защиту правды, или терпила, скот. И правильно, что оказался здесь.
- Таких, как ты и я и отправляют, скот на убой, - сказал Максим,- не способный против ничего сказать, дисциплину нарушить, наивно веря в честность всех и храбрость. А против кого мы воюем, против половины мира? Они объединились давно. Захватили почти все континенты и страны, у нас нет сил, чтобы противостоять. Там великая армия, великая экономика. Во главе великая страна.
- Нет такой страны, просто очередная колония, захваченные земли. Создана на крови и бесчисленных трупах. Преступники от корней волос до пяток, - почти перешел на крик Егор.
Магомед встал и жестом успокоил Егора, повернулся к Максиму.
- Что ты так печешься за свою жизнь? Боишься умирать? А что такого важного в твоей жизни? Что в ней ценного? Почему ты считаешь, чем ты лучше других, ценнее? Чем ты лучше наших дедов погибших? Или тех миллионов трудящихся обычных, но трудившихся. Гражданских. Ничего нет особенного в твоей жизни. Обычный набор костей, мяса, средней плотности мозгов, наполненных бульоном разных мыслей, суждений и предрассудков. Может сама линия судьбы так увела, что ты здесь, а не где-то под Псковом или Владимиром пухнешь с голоду. Или коченеешь от мороза, чернеешь от обморожения, гниешь от лучевой болезни. Не веселишь отмороженных нацистов, мразей из националистических батальонов, прислуги заокеанских генералов твоей любимой великой страны. Может это шанс, что твоя жизнь не пройдет зря. Шанс осознать, увидеть истину, пересмотреть свои взгляды. Может, умрешь, совершив достойный поступок. А не бесцельно промелькнешь сквозь пространство и время, как у многих, кто просто бухает всю жизнь, слоняется по подворотням, плодит нищету и необразованное племя. Может это твой шанс вырваться из серости бытия, безызвестности и пустоты, заявить Вселенной, что ты не тварь дрожащая, а носитель разума, характера, силы и воли. Достойный представитель своего древнего светлого народа. И заслуживаешь права ходить по земле под небом и взором солнца. Пусть и сейчас говоришь всякие гадости. А теперь иди к себе на сектор, а то надоели мне ваши склоки!
Никто с дагестанцем спорить не решился. Максим ушел на правый фланг, Вуждан вернулся в бункер, а Егор залез обратно в полевую будку и поудобнее устроившись в кресле оператора, уснул.
Когда Егор вылез полевой будки, вокруг все было в тумане, даже бункер не было видно. Снег растаял. Влажность была адская. Дышалось тяжело.
Даже подташнивало. Егор принял новую порцию ферроцина и пентацина, поплелся в сторону бункера. Повстречал Вуждана и Марата. Потом вместе с Магомедом они позавтракали из туб и заступили на дежурство. Теперь, благодаря преступлению Полунину, дежурство было по двенадцать часов.
На место Виталия так и не прислали нового полевого оператора-стрелка. Теперь на правом фланге дежурил Федор, а машина, что стояла в глубине бункера, анализировала потоки данных, координировала действия фланговых операторов и дронов бункера.
Едва закончилось дежурство, и Егор вышел из будки терминала, как к нему подошел лейтенант.
Кирилл заговорил с Егором.
- Думаешь о близких?- сходу начал он,- Тяжело? За родителей. Я знаю о ночной перепалке. Не думай, парень. Еще отомстим, поверь.
- Я же не робот, не дрон из боевого звена, металл с пластиком. Взять и выключить память. Воспоминания.
- У всех не гладко, хватит себя жалеть. Я вот успел поучаствовать в олимпиаде в Пхенчхане и в Пекине в 2022. Взял медали. А потом травма. Операции, получил на очередных сборах травму, переживал, депрессовал, спивался, тоже себя жалел. В итоге прозевал момент. Из-за пьяного лихача лишился прекрасной жены. Остались два ребенка. Моих родителей уже нет. Ее родители стали заботиться о внуках. Пару лет назад начал жизнь заново. Как говорили, стал скрупулезный, логичный, аналитик. Все-таки чемпион. Были благотворительные взносы, свой фонд. Мы были в группе обычных мобилизационных сборов, когда началось. Уже через двадцать восемь минут весь личный состав в полном обмундировании стоял на перроне. Состав пошел в сторону Байкала, позади остались приговоренные города, такая участь постигла миллионы людей. Нас перебросили с Челябинского полигона, буквально через считанные минуты после первых ударов и падения бомб. Я понимаю, что родные там, где мало кто выжил. Сообщений не поступает. Надежда тает, но у меня только она осталась. Чувствую, как черствею временами, потом отхожу. Был даже разговорчив, но все равно в меру субординации и обстановки военного времени. Теперь там тоже радиация и руины. Все из-за этих ошалевших обезумевших финансистов. Будь аккуратнее, Полунин! Надо выжить, чтобы отомстить. Чтобы победить и наказать. Чтобы передать память поколениям, детям.
- Да уж,- только и смог произнести на выдохе, Егор.ваться
- Тут главное не то, как больно и кто погиб, а как скоро ты сможешь принять этот факт и продолжить жить дальше. И все бы ничего и не мое дело. Но сейчас отнюдь не мирное время, когда можно расслабиться. Ныть, жалеть себя. Сейчас война. И сбои в твоем эмоциональном состоянии могут угрожать не только тебе, а жизням сослуживцев, других людей. А этого я допустить не могу. Следи за собой... И чем больше ты убьешь врагов, тем быстрее наступит победа!
С этими словами лейтенант Вохма направился на свой центральный сектор. Из оцепенения Егора вывел короткий мяу.
Под ногами сосредоточенно о ботинки терся кот.
Он появился в окопе в феврале, почти перед самым инцидентом между Виталием и Егором. Свалявшаяся грязная шерсть и худоба пугали, даже видевших многое, солдат. И сколько мы его не гоняли. Не ушел. Летели бомбы. Светилось и шипело страшно ночное небо, он никуда не уходил, а наоборот. Через несколько дней все уже привыкли, кормили. Марат с Семеном даже отмыли кота в гараже с бронетехникой. Где-то на третьей неделе все наконец-то осознали, что поведение кота вовсе не совпадения а закономерность. Перед вражеским налетом кот дважды жалобно мяучил и бежал в бункер, чаще в гараж к автомеханикам. Ложился в угол и спокойно засыпал.
Из бункера вышел Семен, посмотрел на кота, затем на Егора и произнес:
- Поможешь с одним делом?
- Что требуется?
- Вчера при атаке повредили снова пару датчиков. Марат и Костя сильно заняты.
