Почему-то не в палатке, не сидя на Ванькиных коленях, а именно сейчас под внимательным синим взглядом я смущаюсь больше всего. Вздохнув, отворачиваюсь к боковому стеклу и затихаю.
— Да, ты прав.
Невольно вздрагиваю, когда он протягивает руку, чтобы коснуться под волосами моей шеи.
— Я знаю, Умка.
Он не говорит, но я и сама догадываюсь, куда мы едем. Воробышек оставляет машину у подъезда, выбирается из внедорожника и запросто предлагает, распахнув мою дверь.
— Давай, запрыгивай на спину, мартышка! Хватит дуться! Все равно я тебе мокрую обувь надеть не дам. Сейчас отнесу тебя домой и спущусь за одеждой — вопрос пары минут. Пошли!
— Удобно? — смеется, когда мы топаем смешным тандемом к подъезду — я сидя верхом на Ваньке. — Скажи, что да! И, кстати, я бы на твоем месте, Умка, нагло воспользовался ситуацией.
Я отвечаю ему таким же смехом, держась за крепкую шею — пусть даже вокруг ночь и люди спят.
— Очень! Вань, покатай!
— Запросто, — соглашается парень, — за поцелуй!
— Ладно, — я тут же склоняю голову и целую его в щеку. Хохочу, когда он легко взбегает по ступеням на третий этаж, открывает дверь и наконец-то спускает меня на мягкий ворс ковра.
— Приехали, леди! Эх, жаль что цербер Семеновна спит! Вот был бы человеку праздник! Ну, проходи, Кать, я сейчас вернусь!
— Извини, у меня не прибрано, — говорит, уже возвратившись. — Я с уборкой не в ладу. Зато есть горячий душ, стиральная машина, сушилка для белья, кофе и кровать. Да и много чего от Женьки с Ильей досталось. После всего, нам с тобой точно не помешает хорошенько отогреться и выспаться.
Ну вот, смех мгновенно пропал, и мы снова смотрим по сторонам. Или это я смотрю?
Здесь, в прихожей квартиры Воробышка, не ночной лес, здесь горит свет, и внезапно грудь Ваньки оказывается очень близко — теплая и крепкая. Даже для меня близорукой.
— Кать, если хочешь, я могу лечь на полу.
— Нет, не хочу, — мотаю головой, но тут же спохватываюсь. — То есть, я не это хотела сказать. Я только подумала…
— Да я понял, Кать, — успокаивает Ванька. — Лучше беги в душ. Тебе совершенно не идет мой грязный костюм. Не уверен, что пойдет чистая футболка, но зато у меня есть спортивные шорты.
— Я в них утону.
— Ну-у, э-э, можно и без них.
Ох, мы сейчас договоримся! Я быстренько беру предложенную футболку, шорты и ныряю в ванную комнату — подальше от Ванькиных глаз. Чуть не влетаю лбом в коробку двери, но Воробышек вовремя удерживает меня за плечи.
— Осторожно, только этого не хватало! Может, тебе помочь? Вдруг ты с душем не справишься. Кать, я серьезно.
Что?! И ведь действительно серьезно!
— Ну, нет уж! Я не слепая, сориентируюсь! Уй!
— Осторожнее! Ну вот, теперь синяк останется. Дай посмотрю…
Все-таки горячая вода — настоящее благо цивилизации. После комариного писка, цепких осиновых ветвей и мокрой травы — возвращение сталкера в реальный мир. Я бы и дольше нежилась под обжигающим душем, но помню, что я не одна и Ваньке тоже не мешает ощутить это самое благо.
В футболке и шортах Воробышка я наверняка выгляжу, как аист в полковой шинели — не то комично, а не то драматично, и в зеркало не смотрись. Вот я и не смотрюсь — все равно толком ничего не увижу. Отыскав фен и с большим трудом розетку, наклоняю голову и наспех сушу волосы. Они у меня густые и после мытья без косы и расчески — неуправляемые. Я знаю, что похожа на ведьму, но надо выходить.
— Ого! — чуть присвистывает Ванька, когда я появляюсь в комнате и вздыхаю. Он надел штаны, но грудь все равно притягивает взгляд наготой.
— Ага, — соглашаюсь. — У тебя метлы случайно нет? Я бы полетала. Хотя, может, и веник подойдем. Буду домовитым домовым. Что, пугаю? — пытаюсь пригладить волосы, пряча за шуткой смущение, но где уж там.
— Нет, — хмыкает Воробышек. — Привлекаешь. Никогда еще не рассматривал свою одежду так пристально.
— Э-м… — ну и что тут скажешь? И как ему удается всякий раз вроде бы обычными словами вогнать меня в краску?
Я топчусь на месте, раздумывая, чего бы ему такого остроумного ответить, как вдруг улавливаю в комнате знакомый аромат и распахиваю глаза.
— Ой, Вань! Чем это пахнет? Ведь это же… кофе-е?! Ты что, сам сварил?
Мое изумление тут же гасит его улыбку.
— Кать, издеваешься? Я ж не безрукий, чтобы с кофемашиной не справиться. Оно самое. С молоком и сахаром по пеночке. Иди уже в постель, ведьма! Иначе не дам.
— Ага! Сейчас!
Я колеблюсь всего секунду, разложенный диван и мягкая постель просто упрашивают упасть и забыться. Я ныряют под одеяло и протягиваю руки за чашкой. Вот у Ваньки тут анархия! Красота! Хочу пряники за столом жую, а хочу под столом. Да хоть верхом на люстре! Да и вообще…
Нет, это не пряники.
— Что это? — я отставляю чашку на тумбочку и беру в руки протянутую мне парнем небольшую коробку, перевязанную красивой атласной лентой.
Нет, конечно, я уже догадалась «что». Просто поверить не могу.
— Я говорил, что у меня для тебя кое-что есть, Умка. Это конфеты. Хотел еще вечером тебе принести, но твой подлый Семён сбил меня с толку. Я подумал, что ты захочешь к кофе.
Просто конфеты? Черта с два!
— Вань, я умею читать. Мне сложно разобрать без очков и все же. Это же Швейцария, ручная работа!
— Да? Кажется. Мать с отчимом позавчера вернулись из Цюриха — у Босса там банковские дела, вот я и попросил купить. Они все равно везут что-то Машке с Матвеем, им не сложно. Ты разве не любишь шоколад?
Я? Не люблю шоколад?
— Нет, конечно же люблю! — отвечаю. — Еще как люблю, тем более такой! Просто, — смотрю на Ваньку, — они же ужасно дорогие.
— 50 —
Он подходит к шкафу и достает полотенце. Я не могу сказать наверняка, мне не видно его лица, но я почти уверена, что Воробышек смущен.
— Я же сказал, Кать, что им не трудно, — твердо бормочет. — Да, ерунда…
Вот и мне нетрудно встать с постели, прошлепать босиком по ковру, подойти и обнять Ваньку под грудью.
— Ну зачем ты меня обманываешь. Я же знаю, что это ты… Что ты сам! Спасибо, Ваня.
— Ох, Катя! Да я же грязный…
Ну, не такой уж он и грязный. Я целую его в лопатку и быстренько возвращаюсь под одеяло на кровать. Сажусь по-турецки и беру коробку с конфетами в руки. Развязываю ленту и подношу шоколад к лицу.
— М-м, как пахнет! Ой, чувствую объемся сейчас на год вперед! Это же с миндалем и апельсиновым ликером, мои любимые!
Ну вот, улыбка вернулась на лицо Воробышка. А с ней и парень — красивый и уверенный в завтрашнем дне. Я не хочу, чтобы между нами была неловкость и прошу его:
