Есть два вида мужской любви: одних женщин носят на руках и боготворят, других хотят. Для Крисана первой была Ай, Ренганис – второй. Он хотел жениться на Ай, но всегда мечтал очутиться в постели с Ренганис Прекрасной. При всем при том он так и не признался Ай в любви и не знал, как переспать с Ренганис Прекрасной, не нажив серьезных неприятностей.
Было у них в детстве уютное местечко для игр, на участке, который купил Товарищ Кливон. В ветвях старого баньяна на краю сада Шоданхо построил им домик. Родители спокойно отпускали их бегать в полях, ведь были они втроем. Играли они всегда вместе – и до того как появился домик на дереве, и много позже, когда его забросили. Но в ту пору, когда что ни день бегали они в домик, любимой игрой у них была свадьба. Ренганис Прекрасная каждый раз хотела быть невестой, а Крисан всегда играл жениха, больше ведь некому. Ай изображала остальных персонажей: свидетеля, деревенского старосту, гостью. Игра им нравилась, хоть Крисана его роль не совсем устраивала – хотелось быть женихом Ай.
Ренганис Прекрасная и Крисан надевали венки из листьев хлебного дерева, садились рядышком под баньяном, и Ай, опустившись перед ними на колени, спрашивала:
– Готовы ли вы стать мужем и женой?
– Да, – неизменно отвечали Крисан и Ренганис Прекрасная.
– Итак, объявляю вас мужем и женой, – говорила Ай. – А теперь поцелуйтесь.
Ренганис Прекрасная прижималась на миг губами к губам Крисана – эту часть игры он особенно любил.
Но и в обычной жизни, вне игры, Ренганис Прекрасная считала Крисана своим женихом.
Крисана это злило, но ничего не поделаешь: как и Ай, он хорошо представлял, что за штучка Ренганис Прекрасная – избалованная, своевольная, несерьезная, глупенькая, обидчивая, капризная, и еще миллион причин, почему сердиться на нее бесполезно. Но намного сильней ранило его отношение Ай. Сговориться бы с ней против Ренганис Прекрасной, проучить ее хорошенько – но Ай всегда бросалась на защиту подруги, что бы та ни натворила.
В то время Крисан не был еще увлечен Ренганис Прекрасной – ему нравились девочки тихие, серьезные, но с характером, вроде Ай. И думать о ней забудь, говорил он себе о Ренганис Прекрасной, считая ее досадной помехой. И ревновал, когда Ай за нее заступалась.
Был у него и другой повод для ревности – собаки. Ай, дочь Шоданхо, унаследовала отцовскую страсть к этим животным. Крисан всегда ждал случая побыть наедине с Ай, без Ренганис Прекрасной, но Ай и при нем играла с собаками.
– Может, мне собакой стать, чтобы ты на меня обратила внимание? – спросил однажды Крисан, когда терпение было на пределе.
– Не стоит, – ответила Ай. – Просто будь мужчиной, и все.
Не поняв ее слова, Крисан пожаловался Ренганис Прекрасной:
– Вот бы мне стать собакой!
– Ну и стань, – отозвалась Ренганис Прекрасная. – Вот бы посмотреть на бесхвостого пса!
Разве с ней поговоришь серьезно?
Чтобы привлечь внимание Ай, стал он прикидываться псом. Если они шли втроем – возвращались из школы или просто гуляли, – Крисан, заметив вдалеке собаку, лаял: “Гав, гав, гав!” Или скулил, как побитый щенок: “Вяк, вяк, вяк!” – или завывал, как дикий пес в ночи: “У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!”
– Здорово ты воешь, – восхитилась Ренганис Прекрасная. – Как аджак, аж мурашки по коже!
– Да только сучку так не завлечь, – сказала Ай.
Она потешалась над его ребячеством, но Крисан по-прежнему изображал собаку, причем весьма талантливо, даже если Ай не было рядом. Мочился, задрав ногу над унитазом, бегал с высунутым языком.
– Сколько ни бегай на четвереньках, все равно ты не собака, – насмехалась Ай. – Но смотри осторожней, а то, чего доброго, ты и думать начнешь по-собачьи.
Возможно, она была права: он и впрямь стал думать по-собачьи. После смерти Ай он выкопал ее из могилы, как пес зарытую косточку. Ай любила собак, вот он и превратился в пса – лаял, вываливал язык, лакал воду из канавы, рыл землю, в которой она покоилась.
И когда он насиловал в школьном туалете Ренганис Прекрасную, он тоже перевоплотился в пса.
Когда он, сидя на диване, увидел на лестнице Ренганис Прекрасную в одном белье, ему впервые захотелось ею овладеть. И стал он мечтать о Ренганис Прекрасной, забыв, что та сущий ребенок. Он блаженно замирал, если кто-то, налетев сзади и прикрыв ему ладонями глаза, спрашивал: угадай кто? Ренганис Прекрасная, кто же еще, – больше так крепко его никто не обнимал. Чувствуя ее упругие грудки и ласковые ладони, он медлил с ответом, лишь бы хоть немного продлить удовольствие.
Если они гуляли втроем, Ренганис Прекрасная всегда шла в середине. Ай держала ее за руку, а Крисан, шагавший чуть сзади, брал Ренганис за вторую руку, такую мягкую, нежную.
Ай и Крисан жили рядом, поэтому всегда сначала провожали до дома Ренганис Прекрасную. На прощанье она чмокала в щеку Ай, а та – ее. Крисан вначале стеснялся – мол, ребячество, – но после того случая на лестнице стал с радостью подставлять ей лицо и целовал в ответ ее теплую щечку.
А по ночам мечтал не только о свадьбе с Ай – он воображал невероятную ночь любви с Прекрасной.
Только бы случай подвернулся.
Однажды, когда Ай ослабила надзор, оставив Крисана с Ренганис вдвоем во дворе у Шоданхо, Крисан обнял девушку, а та в ответ прильнула еще крепче. Никого бы это не насторожило, даже Ай. Все трое были очень близки – можно подумать, не двоюродные, а тройняшки. Да и Ренганис Прекрасная любила обниматься. И стал Крисан ее завлекать.
– Хочешь за меня замуж по-настоящему? – спросил он игриво.
А Ренганис Прекрасная отвечала всерьез:
– Да. Кроме тебя, Крисан, другого мужчины в моей жизни нет, значит, ты должен на мне жениться.
– Женатые занимаются сексом.
– Значит, и мы будем.
– Попробуем как-нибудь.
– Да, как-нибудь.
Крисан отстранился, а Ренганис Прекрасная задержала руку у него на плече, и тут пришла Ай с корзинкой гуавы, ножом и ступкой самбала
[63]. Они устроили пикник, и острый соус прожигал Крисана до самого сердца, а сердце жаждало удобного случая.
И случай представился в тот день, когда Ренганис Прекрасная напилась на спор лимонаду. Крисан курил в сторонке возле туалетов и тут заметил ее. Когда Ренганис Прекрасная зашла в самую дальнюю кабинку, рассадник демонов и упырей, Крисан понял: теперь или никогда. Он сразу отбился от кучки ребят, отошел подальше и вскарабкался на высоченную стену, разделявшую школьный двор и плантацию какао. Зная, что крыша кабинки как решето, устремился он к ней – по ветвям какао, снова по стене – и сквозь дыры в крыше уставился на Ренганис Прекрасную: та мочилась, сидя на корточках.
