И Деви Аю сказала Розине:
– Надоело мне рожать красивых детей.
– Тогда молитесь, чтобы ребенок родился уродом.
Спасибо немой девушке, ведь Бог услышал ее молитвы и впервые в жизни послал ей безобразную дочь, безобразнее всех женщин на свете, пусть по иронии судьбы звалась она Красотой. Такое страшилище никто не полюбит, ни мужчина ни женщина. Она свободна от проклятия злого духа. Спасибо Розине.
– Но ведь она беременна! – завывал злой дух. – Это ли не доказательство, что ее полюбили?
Но ведь она беременна! Это ли не доказательство, что ее полюбили?
Злой дух говорил правду.
– Но ты его еще не убил.
– Еще не убил.
Еще не убил.
Однажды ночью, вновь услыхав непонятные звуки, похожие на вздохи и стоны любви, Деви Аю схватила топор и могучим ударом выломала дверь спальни. Узнав, что кто-то кувыркается в постели с уродиной Красотой, она, мягко говоря, огорчилась. Значит, кто-то ее полюбил, – этого и боялась Деви Аю еще до рождения девочки. Что за глупец такую страхолюдину полюбит? – спрашивала она себя. Но в спальне она никого не увидела, кроме Красоты, – та, голая, испуганно жалась в уголке.
– С кем ты там кувыркалась? – возопила Деви Аю в гневе, печали и испуге.
– Этого я не скажу никогда. Он мой Принц.
Но Деви Аю увидела, как чья-то тень метнулась прочь от кровати. Возле ночного столика разглядела она на полу следы босых ног – чуть влажные, слегка поблескивают при свете ночника. Невидимый гость отдернул занавеску, распахнул окно и, разумеется, выпрыгнул. Видно, злой дух приходил к Красоте в постель, но зачем это ему, остается лишь гадать.
– Нет, это не я, – обиженно молвил злой дух.
Нет, это не я.
– Ты помешал мне его разглядеть.
– Так и есть. Ха-ха-ха!
Так и есть. Ха-ха-ха!
Казалось, месть удалась на славу, без сучка без задоринки, и проклятие продолжает косить ее близких. Аламанда потеряла Шоданхо, и хоть она и не любила его по-настоящему, даже порой ненавидела, все же бывали времена, когда она испытывала к нему теплые чувства. И, потеряв двоих детей, она похоронила и Нурул Айни третью – Ай, умершую во цвете лет. А Майя Деви лишилась Ренганис Прекрасной при еще более трагических обстоятельствах – ее убили и бросили в океан, а кто убил, неизвестно. А потом и муж исчез – пережив смерть всех своих друзей, вознесся на небо. Средняя дочь, Адинда, нашла своего мужа, Товарища Кливона, в петле. Но у нее остался Крисан. А у Красоты, как выяснилось, есть любовник. Надо уберечь всех, кто еще жив. Нельзя допустить, чтобы у Адинды забрали Крисана, а у Красоты – возлюбленного, кто бы он ни был. Нужно побороть злого духа во что бы то ни стало.
– Я должна тебе помешать, – сказала Деви Аю.
– Чему именно помешать? – вопросил злой дух.
Чему именно помешать?
– Извести мой род.
– Ха-ха-ха! Род твой давно обречен. И теперь ничто меня не остановит.
Ха-ха-ха! Род твой давно обречен. И теперь ничто меня не остановит.
– Генри и Ану Стаммлер тебе разлучить не удалось, – возразила Деви Аю.
– Потому что Ану – плоть и кровь моей возлюбленной.
Потому что Ану – плоть и кровь моей возлюбленной.
– Ну а я внучка Ma Иянг.
– Это уже слишком дальнее родство.
Это уже слишком дальнее родство.
Деви Аю не спеша вынула из кармана платья кинжал. Клинок был солдатский, добротный, блестящий.
– Я нашла его в комнате Шоданхо, – объявила она. Кинкин смотрел в ужасе (надо же, разъяренная женщина с кинжалом!), а злой дух лишь презрительно ухмылялся. – Сейчас я тебя убью вот этим кинжалом.
– Ха-ха-ха! Убить меня не может ни один человек, – сказал злой дух.
Ха-ха-ха! Убить меня не может ни один человек.
– Ну а если я попробую?
– Пожалуйста, милости прошу.
Пожалуйста, милости прошу.
Деви Аю приблизилась, а злой дух осклабился гадко, презрительно, самодовольно. Кинкин, не в силах смотреть, как на его глазах совершается убийство, закрыл лицо руками. Деви Аю, сверкнув глазами в ответ на злобный взгляд призрака, пырнула бывшего мужа кинжалом, весь гнев свой вложив в удар и, возможно, не уступая по силе злому духу. Брызнула кровь, и Деви Аю ударила его снова, и снова брызнула кровь, и Деви Аю снова ударила – и так пять раз подряд, с каждым разом все сильней.
Злой дух корчился на полу, завывая, хватаясь за грудь.
– Как же у тебя все-таки получилось, – спросил он, – меня убить?
Как же у тебя все-таки получилось меня убить?
– Я умерла в пятьдесят два года – силой воли заставила себя умереть, надеясь когда-нибудь восстать и помешать твоим козням. И вот я здесь. Веришь ли ты, что простой смертный может воскреснуть, пролежав двадцать один год в могиле? Я уже не человек, а значит, могу тебя убить.
– Даже если меня ты убила, проклятие мое вечно.
Даже если меня ты убила, проклятие мое вечно.
И злой дух исчез – растаял облаком черного дыма. Деви Аю взглянула на Кинкина.
– Долг мой исполнен, пора и обратно в мир мертвых, – сказала она. – Прощай, паренек. Спасибо за помощь.
Тут исчезла и она – обернулась прекрасной бабочкой и улетела через распахнутое окно во двор.
Старик появлялся будто из ниоткуда, и Красота к нему привыкла, ведь приходил он часто. Он навещал ее с детства, затевал беседы. Розина то и дело оказывалась рядом, но ни разу его не видела, являлся он одной Красоте. Не слышала Розина и его голоса, лишь Красота слышала. Это он научил ее говорить. Совсем дряхлый старик, даже брови седые. Кожа бронзовая, опаленная солнцем, тело крепкое, закаленное годами тяжкого труда. Всему, что она знала, научил ее он. Когда Розина пыталась записать ее в школу, а директор отказывался ее принять, то даже самой девочке в школу расхотелось, но старик сказал:
– Я научу тебя писать, хоть сам никогда и не учился.
Я научу тебя писать, хоть сам никогда и не учился.
И продолжал:
– И читать научу, хоть сам никогда и не учился.
И читать научу; хоть сам никогда и не учился.
У нее было все, чего она пожелает, никогда она ни в чем не нуждалась, и все благодаря дружбе с ним. С ней, уродом, не хотели водиться, а старик дружил, не гнушаясь ее безобразием. Другие к ней и близко не подходили, а он уделял ей время. Они часто играли вместе, и Розина то и дело пугалась, когда девочка вдруг возьмет да и завизжит от радости.
