В лесу торжествовала осень – под быстро выцветающим багряно-желтым знаменем. Грустно перекликались птицы, звенели то тут, то там клинки – это сводили счеты те, кто не любил вставать спозаранку <Булонский лес был традиционным местом проведения дуэлей, которые обычно происходили утром, в девять-десять часов.>. В шелесте листвы, в яростных криках поединщиков чудилось присутствие смерти, близкое, равнодушное, неотвратимое. Как давеча в соборе Богоматери пред суровыми ликами святых. Может, и впрямь надо думать о вечном, ни на мгновение не прекращать мементо мори и всей душой уповать на перст указующий в этой юдоли печали? Бурову упаднические настроения были чужды. Категорически. Действуя сноровисто и ловко, он при помощи ремня принайтовил пистолет к клену, привязал веревку к спусковой собачке, вставил в барабан патрон, взвел курок и отошел подальше, сколько позволяла бечева.
– Ну, господи, пронеси!
Раздался выстрел – на коре дубка, что рос неподалеку, появилась метка. Резко пахнуло порохом, войной, раскаленным металлом.
– Ого-го-го! – крикнул в восторге шевалье и бросился доставать пулю – глубоко ли ушла. Буров, пока еще в сомнении, неспешно подошел к дереву, отвязал пистоль, вернее револьвер, осмотрел, разрядил. И тоже заорал, восторженно, как мальчишка. Было с чего – никаких осечек, заклиненных гильз и насмерть застопорившегося барабана. Ничего. Только сладостно благоухающий пороховой нагар в стволе. Человеческий гений победил: Бертолли, Просперо и Вася Буров сработали не как-нибудь – на совесть.
– Князь, вы не поверите, насквозь! – шевалье между тем обошел дубок вокруг, вгляделся, поколупал ногтем и снова восхитился: – А выходное отверстие ровное, как после бурава! Вот это да! Ладно, пойду поищу пулю, она, верно, улетела куда-нибудь недалеко. Дуб все-таки.
Однако ничего искать шевалье не пришлось. Из-за деревьев, откуда еще недавно слышались звуки схватки, появились негодующие люди – один при шпаге, необутый <При серьезных поединках обувь, затрудняющая движение, снималась.>, в распахнутой рубашке, другой в ливрее, при кнуте, сразу видно – слуга. Вид их был грозен и ничего хорошего не обещал.
– Эй, черт возьми, чем вы тут занимаетесь? – необутый описал шпагой полукруг, причем мастерски, на высокой ноте <По свисту рассекающего воздух клинка можно судить о его скорости и, следовательно, об уровне мастерства фехтовальщика.>, виртуозно выругался и попер на Бурова. – Изволите даром изводить порох? Кажется, вам следует учиться не стрельбе, а хорошим манерам, и сейчас я вам преподам урок, который вы запомните надолго.
– Кого конкретно вы хотите поучить манерам, граф де Рец? Меня или моего друга? – шевалье повернулся к нему лицом, и необутый сразу скис, кажется, даже стал меньше ростом.
– О, шевалье Анри… Какая встреча… Какая встреча… Вы, значит, на природе… На свежем воздухе… Упражняетесь… Э-э-э… Дело хорошее, полезное для здоровья… Похвально, похвально… Гм… Так вот, о чем это я…
– О том, что мы даром изводим порох, – Буров с ухмылочкой поиграл волыной, – и об уроке, который мы должны запомнить надолго.
Настроение у него было отличное. Пушечка-то на колесиках получилась еще та, слона убить можно. Не зря, видать, этот в драных чулках прибежал, не с пустого места. Видно, долетело и до него…
– О, господа, не принимайте всерьез, я нынче все шучу, – необутый героически выдавил улыбку, правда, жалкую и кривую, помотал головой, изображая веселье. – Согласитесь, это ведь так смешно, господа. Только мы с одним канальей скрестили шпаги, как вдруг раз – что-то напрочь сносит ему пол-уха и разбивает ко всем чертям боковой фонарь моей кареты. Ну разве не умора, господа, не укатайка? Ха-ха-ха.
Да, смех не только продлевает жизнь, но и сохраняет ее. Не стали Буров с шевалье принимать грубый тон графа де Реца всерьез, похохотали с ним да и отправились на улицу Сен-Жак по душу Гийома Оноре. Вот с кем общаться было совсем невесело. Обретался он в древнем, как пить дать построенном еще в прошлом веке доме и являл собой редкий, напоминающий о Меровингах тип воина-франка – мощного, с могучими плечами, бревноподобной шеей и клешнеобразными руками. Трое его взрослых сыновей, также подвизающихся по оружейной части, были точь-в-точь похожи на отца и выглядели совершеннейшими громилами. Антураж дополняли высокие стены, напрочь отгораживающие дом от посторонних взглядов, крепкие запоры на массивных воротах и рычащие на дворе волкодавы. Злобно, слаженно, в унисон, такие не штаны – шкуру спустят сразу. Чувствовалось по всему, что непрошенных гостей здесь не жалуют.
– Кто вам дал знать про меня, господа? – с порога полюбопытствовал хозяин дома, когда наконец после унизительных расспросов – кто такие, откуда и зачем? – Бурова и шевалье допустили в мастерскую. – А, эти двое недоумков? Смотри-ка, еще не окочурились, ну да за этим дело не станет… Итак, господа, значит, вам нужен арбалет? – оценивающе воззрился он на гостей, кашлянул, поперхал горлом, и в голосе его послышалось сомнение. – Значит, не какая-нибудь там балестра для охоты на пернатых, а боевой арбалет, снаряженный болтами? М-да, ладно. Эй, Луи, принеси покажи.
– Да, отец, – старший из сыновей оторвался от работы, встал и живо приволок арбалет и полдюжины стрел. – Вот.
Двигался он, как заметил Буров, легко и споро, несмотря на вес, с отточенной, хорошей координацией. Такие в драке самые опасные – сильные, быстрые, массивные. При наличии некоторых навыков, естественно…
– Это мощное боевое оружие, сработанное лично мной. Бьет на три сотни шагов. – Гийом принял арбалет, трепетно погладил, вздохнул и возвратил сыну. – На, заряди. Вот этим болтом. А ты, Андре, повесь мишень в дальний угол. Шевелись.
В его манерах, голосе и осанке чувствовались сила и желание повелевать. Наверное, из таких людей и получаются Батыи и Тимуры. Дай им только волю – и кровища рекой.
– Хорошо, отец, – средний Гийомов сын, еще, пожалуй, поамбалистее старшего, послушно встал и поспешил в угол мастерской, с тем чтобы повесить на стену дубовый, в глубоких отметинах круг – мишень.
Луи тем временем взял “козью ногу” <Приспособление для натягивания арбалета.>, взвел арбалет, зарядил и подал отцу:
– Готово.
Действовали ребятки сноровисто и ловко, словно натасканные бойцы у хорошего сержанта. Таким только скомандуй “фас”, да погромче!
– Гоп-ля-ля! – Гийом взялся за арбалет, не целясь, мастерски нажал на спуск, болт, резко свистнув, вонзился в дуб. Все лихо, на одном дыхании, в лучших традициях кортесовских стрелков <Во времена Конкисты основной ударной силой, наводящей ужас на индейцев, были – нет, не аркебузники, – арбалетчики.>. Очень впечатляюще.
– О, замечательно! – Буров, изображая восторг, пошел к мишени. – Какая мощь! Какой глаз! Заказываю вам два арбалета! – взялся за стрелу, покачал, не сразу извлек из дуба. – А вот это немножко не то… Хорошо, но не то.
Болт был длиной сантиметров двадцать, с оперением из кожи и массивным четырехугольным наконечником. Такой, может, кольчугу и не пробьет, но ребра, те, что плавающие, пересчитает. Ну а уж если в лоб…
