– Я горжусь тобой, Ларс, – сказала его физиотерапевт. – Ты идешь вперед семимильными шагами.
– Куда там, – проворчал Ларс, ведь в душе он был скромным и стеснительным человеком. – Относительно семимильных шагов мне трудно сказать. Но прогресс и в самом деле присутствует.
Что же касается его доктора, Ульрики Стенхольм, у нее все шло не столь гладко. Она выглядела усталой, да, наверное, такой и была. В последние сутки ей приходилось дежурить вторым номером, сидеть дома в состоянии полной боевой готовности на случай, если понадобится ее помощь, и в результате удалось поспать не более четырех часов подряд.
В гуманитарном наследстве своего отца она успела продвинуться достаточно далеко. Хотя на самом деле все равно сделала мало, пыталась отсортировать из пакетов и коробок бумаги из 1989, 1988 и 1987 годов, о которых Юханссон говорил ей. Складывала их в особую кучу и в выходные собиралась заняться ими всерьез.
– На них свет клином не сошелся, – сказал Юханссон. – Эти бумаги никуда не убегут от нас.
– Спасибо, – сказала доктор Стенхольм. – Приятно, что у кого-то хватает терпения со мной.
«И юрист ты тоже никакой, – подумал Юханссон. – Я ведь уже объяснил тебе, как обстоит дело».
Потом он съел свой обед, точно такой, как обычно. И усилил его одним бананом, половиной пакета черешни и вафлями в шоколаде, которые поглотил тайком. Как раз когда он слизывал последние крошки с губ, появился Ярнебринг. Они получили кофе в палату, целый кофейник с теплым молоком, стоящим сбоку от него, а потом потратили довольно много времени, обсуждая свое общее дело.
– Что ты думаешь об этом, Ларс? – спросил Ярнебринг. – Об убийстве Жасмин.
– Начни ты, – предложил Юханссон. – Я послушаю, ты же сам принимал участие.
– Ну, все пошло наперекосяк с самого начала, – заговорил Ярнебринг. – Когда сейчас начинаю задумываться, почему так получилось, утешаю себя единственно тем, что, пожалуй, речь идет о таком расследовании, где подобной ситуации все равно не удалось бы избежать. Да будет тебе известно, эта история гложет меня изнутри.
– О чем ты? Почему в любом случае все пошло бы наперекосяк?
– Да просто-напросто дело оказалось слишком сложным, – пояснил Ярнебринг. – Когда девочка собралась возвратиться домой к маме (другой возможности ведь, как мне кажется, у нее не оставалось), она напоролась на психа из тех, кого возбуждают дети. Такого, с кем не встречалась ранее, совершенно постороннего, но поскольку была немного не в себе, ему удалось обманом увлечь ее за собой. Это дело чересчур трудное, мы его никогда не раскроем, – повторил он.
– Но черт побери, Бу, – проворчал Юханссон и вздохнул. – Теперь я начинаю по-настоящему за тебя беспокоиться.
«Вот сейчас я узнаю тебя», – подумал Ярнебринг.
– Расскажи тогда, как все происходило. Я всегда был только простым констеблем. Никогда не умел видеть сквозь стены. Расскажи. Как, по-твоему, все происходило? – повторил он вопрос.
– Не знаю, – ответил Юханссон. – Пока не знаю. Но одно мне известно.
– И что же?
– В девятнадцати случаях из двадцати, когда мы говорим о таких преступлениях, преступник находится в непосредственной близости от жертвы. Либо в ее социальном окружении, принадлежит к той же семье, родне, кругу друзей, или находится в географической близости от нее. Они – соседи, он живет в том же районе, видит ее каждый день по пути в школу и обратно, поскольку, пожалуй, трудится в магазине наискосок через улицу. Либо то и другое, то есть находится и в социальной и в географической близости от жертвы.
– Подожди, Ларс, – сказал Ярнебринг и на всякий случай поднял руку в протестующем жесте. – Возьмем такого, как Андерс Эклунд, убивший маленькую Энглу, Энглу Хёглунд, девчушку, жившую в Даларне. Чисто случайно. Он, возможно, никогда не видел ее раньше.
– Двадцатый случай, – сказал Юханссон. – Но его не стоит вспоминать сейчас. Когда речь идет о Жасмин.
– Почему?
– Он не использовал снотворных таблеток или подушку с белой наволочкой, – объяснил Юханссон. – Примитивный идиот, и способ, которым он все сделал, был полностью логичным при мысли о том, как выглядела его крошечная головка. У шерифов из Даларны ушло менее двенадцати часов, чтобы его найти. О таком, как он, можно определенно забыть, когда мы говорим о Жасмин.
– А Ульф Олссон? Убивший Хелен Нильссон.
– Классический девятнадцать из двадцати. Жил в том же месте, где и она, всю свою жизнь. Его семья знала ее семью, его младшая сестра была лучшей подругой старшей сестры Хелен. Он очень хорошо знал, кто такая Хелен. И то, что прошло шестнадцать лет, прежде чем нашли этого идиота, вовсе не его заслуга. За столь долгий срок он может благодарить коллег из Сконе, запутавших столь простое дело невообразимым образом. Сам я взял бы его через месяц.
«Я верю тебе, – подумал Ярнебринг. – Черт знает, может, и я справился бы с ним».
– Убийца маленьких девочек Йон Ингвар Лёвгрен? В Стокгольме в середине шестидесятых.
– Это случилось в 1963-м, – сказал Юханссон. – Две маленькие девочки, и первой было шесть лет, а второй еще меньше, четыре, если память меня не подводит. Первое убийство произошло 12 августа в Аспуддене, а второе 2 сентября в парке Виттаберг в Седере.
«Сейчас я определенно узнаю тебя», – подумал Ярнебринг.
– Но вряд ли в данном случае речь идет о жертвах, с которыми этот парень общался, – сказал он.
– Он пытался, – сказал Юханссон. – Лёвгрену было тридцать два года, и он имел интеллект восьмилетнего ребенка, а тело и инстинкты взрослого мужчины. И целыми днями болтался по паркам в поисках маленьких девочек такого же возраста, с кем он мог бы поиграть. Насиловал их или пытался делать это, убивал и убегал. По сравнению с ним даже Андерс Эклунд выглядит нормально развитым в умственном плане человеком. Забудь о таких, как Эклунд и Лёвгрен. Если говорить о случае Жасмин, здесь можно забыть даже Ульфа Олссона, хотя его голова работала куда лучше в интеллектуальном плане.
– О нем я тоже могу забыть? И почему?
– Слишком странный, затворник, сутяга, в постоянном конфликте по большому счету со всеми, с кем сталкивался. Ранее судим за типичное глупое преступление. Забудь о таких, как Ульф Олссон.
– А наш убийца тогда каков?
– Приятный, услужливый, компанейский, любит общаться с мужчинами и женщинами своего возраста. Никто из них даже не догадывается, что единственное его желание – секс с маленькими девочками. – У него есть только один явный грех, пожалуй, – излишнее пристрастие к алкоголю, – добавил Юханссон и улыбнулся. – Хотя и в таком виде он никогда не теряет контроль над собой.
– И ты можешь назвать мне его имя? – спросил Ярнебринг с широкой улыбкой.
– Дай мне примерно неделю, – сказал Юханссон. – Не забывай, у меня какое-то дерьмо в голове. Я забыл массу вещей, – добавил он. – Постоянно сталкиваюсь с этим. И, к сожалению, не могу вспомнить, о чем идет речь. Просто знаю, что забыл.
