«Когда Эверт использует такую интонацию, кто угодно наложит в штаны», – подумал Юханссон, и ему неожиданно стало весело, несмотря на боль в груди и в боку.
Эверт взял стул и сел.
– Хочешь стакан воды? – спросил он.
– Дай мне лучше коньяка, – попросил Юханссон. – Большой бокал.
– Конечно, – сказал Эверт и кивнул одобрительно. – Понятно, тебе нужен коньяк. Сам я налью себе виски.
Потом они сидели и разговаривали. В тишине и покое, как мужчина с мужчиной, старший брат с младшим, в то время как Эверт периодически пригубливал своего виски, а Юханссон своего коньяка.
– Так ведь не может продолжаться, ты же понимаешь, – сказал Эверт.
– Представь себе, – ответил Юханссон. – Это я просчитал сам. Любые предложения принимаются с благодарностью, – добавил он.
– Ты должен позаимствовать батрачонка у меня. Я отправлю его сюда, и он сможет помогать тебе. Он работает у меня и женушки в усадьбе.
– Батрачонок?
– Да, – сказал Эверт. – Я думаю, ни к чему, если ты разобьешься насмерть в собственной квартире.
– Что не так с ним? – спросил Юханссон. – С батрачонком?
– С ним все нормально, – сказал Эверт и покачал головой. – Он большой и сильный, далеко не дурак и делает, как ему говорят.
– Никаких изъянов?
– Нет, – ответил Эверт и широко улыбнулся. – Порой, когда я угощаю его спиртным, он начинает ныть, что хочет стать полицейским, но в остальном вполне нормальный.
– А ты сам как же, – возразил Юханссон. – Разве он не нужен тебе? У тебя все эти лошади, собаки, сельское хозяйство, лес и охота.
– Я справлюсь, конечно, – ухмыльнулся Эверт. – Сейчас нам важно привести в порядок тебя.
– Само собой, – согласился Юханссон. – Очень мило с твоей стороны.
– Вот моя рука, – сказал Эверт. – Тебе пора собраться с силами. Остался месяц до охоты на лосей.
– За охоту, – сказал Юханссон, кивнул и поднял свой бокал.
52
Вечер среды 28 июля 2010 года
Ужин с Пией. Они ели на кухне. На лоджии сидеть не могли, поскольку шел дождь.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Пия. – Напугал меня до смерти сегодня, ты знаешь это?
Она гладила его больную руку, которая неподвижно лежала на столе.
– Я вовсе не собирался этого делать, – сказал Юханссон, разозлившись на ее слова. – Говорил чертовой татуированной девчонке не звонить тебе, но она не стала и слушать. Я просил ее только помочь мне забраться на диван, но она отказалась это сделать.
– Ты же хорошо понимаешь, что она просто обязана была позвонить. Она ведь беспокоилась о тебе.
– Нет, я не понимаю. У меня другое мнение, и я чертовски устал от всех, кто считает и думает за меня. Камень и в твой огород тоже, кстати.
– Тебе тяжело сейчас, – вздохнула Пия. – Я все понимаю, но и ты должен понять, что мы просто хотим помочь тебе.
«Это же бессмысленно», – подумал он. Злость пошла на убыль. Усталость потеснила ее.
– Я разговаривала с твоим братом, – сообщила Пия. – По-моему, у него просто замечательная идея. Я буду чувствовать себя значительно спокойнее. У меня прибавится работы, когда народ вернется из отпусков, и я подумала, он же может пока жить в гостевой комнате.
– Как хорошо, что вы договорились, – язвительно произнес Юханссон.
– Мне кажется, ты зря упрямишься, Ларс. Кстати, я разговаривала с врачом, который был здесь и осматривал тебя. Ничего не сломано. Но у тебя вывих и здоровенный синяк. Тебе надо вставать осторожнее. Если будешь вскакивать так быстро, то у тебя снова может закружиться голова и ты упадешь.
– Меня интересует одно дело, – сказал он. – Я чувствую себя дьявольски уставшим. И, по-моему, все из-за того, что действительно ужасно устал. Ничего, если я пойду и лягу?
– Конечно, конечно, – сказала Пия. – Я помогу тебе, – добавила она.
– Нет, – возразил Юханссон. – И не надейся. Я пойду и лягу сам. Сначала помоюсь, почищу зубы, приму все мои чертовы таблетки, а потом завалюсь в койку. Это я в состоянии сделать самостоятельно.
Пия перестала улыбаться. Отпустила его руку.
Потом он сделал, как сказал. В довершение всего проглотил еще одну их своих маленьких белых таблеток и снотворное. Заснул, как только положил голову на подушку, несмотря на боль в боку и трудности с дыханием.
53
Утро четверга 29 июля 2010 года
Открыв утром глаза, Юханссон сразу же решил отвоевать назад свою жизнь. Встал еще до шести, как обычно делал до того, как смерть впервые реально напомнила ему о себе, похромал в туалет, принял душ, побрился, почистил зубы, принял свои лекарства, выпил два стакана воды, надел халат, взял утреннюю газету и похромал назад в свой кабинет. Там он лег на диван и стал знакомиться с прессой. У него мгновенно разболелась голова, он отбросил в сторону газету и, когда Пия вошла и спросила, не хочет ли он позавтракать, только покачал головой. С закрытыми глазами. И лучшей возможности для примирения он не мог ей предложить. Если, конечно, собирался сейчас снова быть самим собой.
Пия ушла, а он, скорее всего, задремал, поскольку дальнейшие его воспоминания начинались с того, что он услышал, как его жена разговаривает в коридоре с Матильдой, прежде чем она вошла к нему в комнату снова, наклонилась над ним, провела пальцами по его левой щеке. Прошептала:
– Береги себя, любимый. Увидимся вечером.
Потом Пия ушла, он слышал, как закрылась за ней входная дверь.
«Скорее сердитая, чем обеспокоенная», – подумал он и, вероятно, задремал снова.
Затем перед ним появилась Матильда. С радостной улыбкой, словно вчерашнего дня не было и в помине.
– Пора подниматься, шеф, – сказала она. – Нам надо на лечебную гимнастику.
– Кому это нам? – спросил Юханссон и покачал головой. – Поезжай, а я отказываюсь. Спроси, кстати, не сможет ли она разобраться с твоими татуировками. Кто знает, вдруг при помощи тренировок ты сумеешь от них избавиться.
– Не сходи с ума, – сказала Матильда и даже наклонила голову набок, как делала его невролог, когда он не соответствовал ее ожиданиям.
– Я решил прогуляться по Юргордену, – заявил Юханссон. – Потом пойду в кабак и пообедаю. Если захочешь подвезти меня, буду рад. В противном случае могу вызвать такси.
– О’кей. – Матильда пожала плечами. – Я отвезу тебя. Позови, когда будешь готов.
Юханссон оделся со всей тщательностью. Белые льняные брюки, синяя льняная рубашка, желтый льняной пиджак. В соответствии со своим душевным состоянием и солнцем, которое светило в окно. На это ушло много времени, и он видел, как сидевшая в гостиной Матильда скосилась на часы, когда он прошел мимо, не обратив на нее никакого внимания. Он сразу решил еще немного выдвинуть вперед линию фронта.
