– Естественно. – Юханссон кивнул в направлении закрытой двери. – При одном условии. Не…
– Я понимаю, – перебил его Макс и улыбнулся.
Макс вернулся через час с небольшим.
– Как дела? – поинтересовался Юханссон. – Ты что-нибудь нашел?
– Никакого Стаффана Леандера. Никакого другого Леандера тоже.
– Ты абсолютно уверен?
– На сто процентов, – ответил Макс. – Там свыше тысячи семисот зарегистрированных автомобилей, если шефу интересно. «Гольфов» разных моделей, начиная с восемьдесят второго и кончая восемьдесят шестым годом. Просто последние модели появились на рынке уже в июне восемьдесят пятого. Есть масса владельцев по имени Стаффан, но никого по фамилии Леандер. Почти половина автомобилей числились за фирмами, прокатными конторами или в лизинге. Шеф точно уверен, что у Леандера не было такого?
– Да, – ответил Юханссон. – Скорее всего, у него имелась такая машина.
«А в худшем случае ты где-то промахнулся», – подумал он о себе.
62
Вторник 3 августа 2010 года
Утром он получил новый костыль. Доходивший от правой подмышки до пола, с удлиненной ручкой, по форме напоминавшей пистолетную, с упором, охватывавшим его предплечье. Костыль, который он мог без труда держать.
– Ты сам его сделал? – поинтересовался Юханссон.
– Связи, – объяснил Макс. – Я играл в хоккей. Мне тоже пришлось ходить с таким одно время.
– Спасибо, – сказал Юханссон.
Потом ему на мобильный позвонил зять.
– По-моему, я что-то нашел, – сообщил Альф Хульт.
– Вот как, ну, рассказывай, – предложил Юханссон.
– Давай я лучше приду к тебе, все не так просто. Если ты не занят, конечно.
– Я никогда не занят. Если хочешь, могу угостить тебя обедом.
– Увидимся через час. Автобус отправляется через пятнадцать минут, – сказал Альф.
Он жил в Тебю и, если верить его старшему шурину Эверту, не взял такси, даже когда ехал на собственную свадьбу.
Через полчаса Матильда постучала в его дверь.
– Да-а, – сказал Юханссон.
Он лежал на диване и читал посмертное издание «Американских наблюдений» Сэлинджера, вышедшее на английском всего пару недель назад. Согласно приведенной на обложке цитате из литературного приложения «Нью-Йорк таймс»: «Сокрушительный удар по всем тем „измам“, которые не только убили американскую мечту, но также превратили самый заурядный личный невроз в проблему национального масштаба».
«Да, здесь вам точно досталось на орехи, так что вы просто утерлись и ничего не можете возразить», – заключил он.
– Лечебная физкультура, – напомнила Матильда и показала на свои часы.
– К сожалению, ничего не получится. – Юханссон отмахнулся от нее своей книгой. – У меня важный посетитель. Мой зять.
– Он будет обедать? – поинтересовалась Матильда.
– Естественно, – кивнул Юханссон. – И, по-моему, предпочитает рыбу. Достаточно привередлив к тому же. Сходи в Сёдерхалларна и посмотри, может, найдешь свежепойманного лосося.
Матильда кивнула и исчезла, и в то самое мгновение у Юханссона возникла новая идея.
«Или селедку. Запеченная свежая селедка, в сухарях и обмазанная горчицей, с картофельным пюре, капелькой уксуса, холодным чешским пивом…»
– Или свежую селедку! – крикнул Юханссон ей вслед. «Интересно, она услышала?» – прикинул он, когда до него долетел звук закрывавшейся двери.
Альф исключительно обстоятельный человек, подумал Юханссон полчаса спустя. Сначала зять заставил его обменяться рукопожатиями, хотя Юханссон лежал на диване и сам довольствовался бы в качестве приветствия взмахом руки. Потом он поместил стол между ними, тщательно выставил стул, прежде чем сел на него, и достал стопку бумаг из своего потертого коричневого портфеля.
– По твоим словам, ты что-то нашел, – напомнил Юханссон.
«Интересно, он издевается надо мной или пытается набить себе цену, чтобы его счет проскочил как по маслу?»
– Да, – сказал Альф и откашлялся осторожно. – Это соответствует истине. Я нашел неизвестную сводную сестру Юхана Нильссона. Ты знаешь, того, который был женат на Маргарете Сагерлиед, – сообщил он.
– И как ее зовут?
– Ее зовут Вера Нильссон, она родилась 21 октября 1921 года. Умерла 10 марта 1986-го. И если тебя интересует, почему я не обнаружил ее раньше, то причина проста: их родство с Юханом Нильссоном не подтверждается никакими официальными бумагами. Согласно им, имя ее папаши неизвестно. «Отец неизвестен» – это же почти классическая запись в наших шведских документах, – заявил Альф Хульт чуть ли не с восторженным видом.
– Откуда тебе тогда известно, что они родственники? – спросил Юханссон.
«На двадцать шесть лет моложе своего сводного брата».
– Это следует из завещания, которое Юхан Нильссон составил в ноябре 1959 года, – сказал Альф Хульт. – Всего через пару месяцев после кончины его отца. Оптовый торговец Андерс Густав Нильссон умирает 15 сентября того же года. Его сын Юхан составляет новое завещание ровно через два месяца, 15 ноября пятьдесят девятого. Оно было представлено в Стокгольмский суд и зарегистрировано там.
– Вот как, – буркнул Юханссон.
– Поэтому не так трудно догадаться, что Андерс Густав рассказал Юхану о его сестре только на смертном одре.
– Лучше поздно, чем никогда, – заметил Юханссон. – Ты уверен?
– Абсолютно, – подтвердил Хульт. – По завещанию Юхана Нильссона от ноября пятьдесят девятого он передает значительную часть своего состояния, я цитирую, «моей дорогой единокровной сестре Вере Нильссон», конец цитаты.
– Значительную часть, – повторил Юханссон.
– Примерно одну десятую всего состояния, и, согласно сделанным мною расчетам, она соответствует примерно половине того, что сам Юхан Нильссон унаследовал от своего отца Андерса Густава. Андерс Густав, кстати, не оставил никакого завещания после своей смерти. Он был вдовцом, и все перешло к его единственному сыну и наследнику Юхану.
– О какой сумме мы говорим? Как много он завещал своей сестре?
– Примерно триста тысяч крон. В тех деньгах. Немало, значит. Больше пары миллионов за вычетом налогов по сегодняшним меркам, что ведь было прилично в то время. Плюс кое-какое ценное имущество. Помимо прочего одну дорогую картину, Леандера Энгстрёма. Она называется «Странник и охотник», кстати. Написана в 1917 году. Ее последний раз продали на аукционе в 2003-м. Тогда она ушла за три с половиной миллиона. А в завещании оценивалась в пятнадцать тысяч.
– Леандер Энгстрём, – повторил Юханссон.
Еще один Леандер, в качестве имени в этот раз. Умер уже в двадцатые годы. Сам Юханссон имел пейзаж того же автора у себя в гостиной.
