В конюшне толпился народ – вернулись с тренировки две девочки, которые теперь расседлывали и хвалили лошадей. Пакет со злополучной морковкой принадлежал Наде – я заметила, как она протягивает лакомство своей лошади, по всем правилам, как и показывала мне Марина. Последняя даже не поздоровалась с наездницами – сухо кивнула, те ответили таким же сдержанным приветствием. Зато со Смерчем Марина разговаривала так, как будто он – самый лучший и преданный ее друг. Меня даже удивило, как она трепетно относится к своему коню. Когда-то тетушка Мила принесла домой бездомного котенка, сообщив мне, что у нас появился новый член семьи. Тетя животных очень любит, с котенком она возилась так, как будто это ее новорожденный ребенок. Но Марина «переплюнула» даже мою тетушку. Честное слово, мне кажется, была б ее воля, так она б памятник Смерчу поставила. Может, поэтому она такая необщительная, зачем ей другие люди, если есть такой замечательный конь? Марина и амуницию ему какую-то дополнительную взяла, ноги зачем-то перебинтовала. Даже щетки для чистки шерсти – и те были ее собственные, а не общие.
Я старалась не попадаться девчонке на глаза и стояла в сторонке, молча наблюдая, как она обихаживает свою лошадь. Внезапно я услышала трель телефона – Марининого. Прежде чем ответить, Марина вышла из денника (наверно, рядом с лошадью по телефону разговаривать нельзя) и только потом поднесла трубку к уху.
– Привет, папочка, – нежно заворковала она. О, вот и нашлось еще одно существо, которое дорого Марине в нашем мире. Конечно же, единственный ребенок единственного родителя, легко догадаться, что отношения между отцом и дочерью должны быть доверительные. Хотя… Мне это понять трудно. Со своим отцом я не общаюсь, но на то у меня есть свои причины. Если б он в свое время не женился на какой-то вредной тетке, возможно, и моя жизнь сложилась бы иначе. Но не об этом речь, я – скорее исключение из правил. Насколько могу судить, в семьях дочь обычно обожает отца, а сына, напротив, часто чрезмерно опекает мать. Этакий закон противоположностей, и в данном случае с Мариной он работает.
Разговор девушки с отцом никакого интереса для меня не представлял – судя по ответам Марины, Иван Андреевич интересовался, как она добралась до конюшни, все ли в порядке. Волнуется за дочку, понятное дело. А может, ждет, что Марина расскажет про знакомство со мной, ему же надо знать, приступила ли я к работе. Но девушка ни словом не обмолвилась про инцидент со спасением моего пальца из пасти Смерча – ограничилась банальным «со мной все хорошо, не волнуйся, папуля». Просто удивительно, сколько выводов можно сделать из обычного, ничего не значащего разговора: например, я составила свое мнение о характере Марины, точнее, о ее жизненных приоритетах. Насколько могу судить, главный авторитет для нее – отец и, возможно, тренер (об этом я узнаю на манеже). Ну а любит она своего несравненного Смерча, и больше ей ничего не нужно.
Я подождала, пока Марина дочистит и подседлает коня, а затем вышла вслед за своей новой знакомой из конюшни, стараясь держаться от нее на некотором расстоянии, дабы не смущать девушку своим присутствием.
Глава 4
Я сдержала данное Марине обещание и на глаза девушке не попадалась – следила за ней внимательно, но неприметно. Думаю, даже Жанна не обратила внимания на мое присутствие. Я нашла для себя укромное местечко неподалеку от места тренировок и скрылась в тенистой поросли кустов. Если б дело происходило в какой-нибудь западной стране, наверняка мне б пришлось пораскинуть мозгами, выбирая пункт слежки. Но у нас в Тарасове за ипподромом особенно не ухаживали, траву не подрезали, кусты не убирали. Даже мусор валялся неподалеку, красота, ничего не скажешь…
Пока на манеже никого, кроме Марины и тренера, не было. Жанна что-то командовала ученице, та беспрекословно выполняла задания. Поразительно, как можно заниматься нескольким всадникам на таком маленьком участке, сплошь заполненном препятствиями! Хорошо еще, что Жанна не притащила меня на манеж – сомневаюсь, что я смогла бы проехать верхом, не врезавшись в какой-нибудь хитрый барьер. Но Марина держалась в седле уверенно, словно приросла к лошади, прыжки выполняла грациозно и изящно. Я невольно залюбовалась легкостью, с которой девочка совершала самые сложные трюки. Даже моя сноровка и отличная физподготовка вряд ли бы помогли. Может, конечно, я бы и прыгнула через барьер, но сомневаюсь, что это выглядело бы настолько непринужденно.
К соревнованиям Кузнецова готовилась и правда серьезно. Занятие ее длилось не час и не два, а гораздо дольше. Прыжки чередовались с выполнением гимнастических упражнений на шагу и рыси, после чего Марина пускала Смерча различными аллюрами. Вначале я как-то отличала рысь от галопа, но потом вконец запуталась. Судить по скорости передвижения лошади – гиблое дело, порой конь делал движения, характерные для галопа, но оставался на месте, иногда шагал, но какими-то неведомыми виражами, странно переступая ногами. Наверно, Жанна дает девочке элементы выездки, догадалась я. Да, этот вид конного спорта и впрямь напоминает странный танец, вот только пара состоит не из дамы и кавалера, а из наездницы и коня. Это зрелище одновременно и восхищало и завораживало, и я поймала себя на том, что не могу оторвать глаз от Марины и Смерча. Даже о больном пальце забыла, бывает же такое…
Похоже, где-то наверху мое желание было услышано, и никаких форс-мажорных происшествий в этот день не произошло. Где-то в час дня и у лошадей, и у людей был обеденный перерыв, во время которого тренер с Мариной покинули манеж. Я по-прежнему старалась не бросаться в глаза, но и уходить с ипподрома не собиралась. Раз договорились, что я слежу за Мариной весь день, пока она занимается на конюшне, значит, покидать рабочее место я не имею права. Единственное, что я не учла – так это свои собственные физиологические потребности в еде. Лошадям скормила весь пакет сухарей, а мне остались только жалкие крекеры да несколько пакетиков растворимого кофе. «Дурная твоя голова, Женя, – сокрушалась я про себя. – Ну раз мозги не работают, то и ходи голодной…»
Зато в обеденный перерыв у меня появился повод еще раз попытаться наладить контакт с Мариной. Задачка не из легких – я это сразу поняла. И в своих предположениях не ошиблась. Юная спортсменка молча жевала нечто, напоминающее овсяную кашу, из контейнера. Я не стала заглядывать в ее тарелку, чтобы установить название блюда, хотя, если на жизнь девушки кто-то покушается, он запросто мог подсыпать какой-нибудь яд в Маринину еду. Будем надеяться, что таинственный злоумышленник до этого не додумался. Благодаря установленной прослушке я смогу установить личность отравителя, вот только Марине это не поможет…
Хозяйка Смерча, даже не подозревавшая о моих тревогах касательно ее жизни, с абсолютно равнодушным видом доела весь свой обед и, точно так же не произнося ни слова, засунула контейнер в цветной пакет. То ли девушка, как и я, абсолютно неприхотлива в еде, то ли питается по специально подобранной диете – непонятно. Но овсянка, очевидно, никакого гастрономического удовольствия ей не принесла.
Я решила показать, что тоже сижу в быташке не просто так, и достала свои несчастные печенья. Пока рылась в сумке, ударилась больным пальцем и ойкнула от боли и неожиданности. Рана, только недавно переставшая меня тревожить, снова напомнила о себе, заставив меня сморщиться, дабы снова не взвыть. Я кое-как разорвала упаковку крекеров и щедро предложила угоститься Марине. Девчонка пожала плечами – вроде ешь сама свои печенья – и вытащила плитку шоколада. Поделиться со мной ей в голову не пришло, она спокойно сжевала половину плитки, а остальное завернула и отправила обратно в пакет.
