Почему они не встретились на хладокомбинате? К чему такая конспирация?
– Татьяна Анатольевна, у вас есть черные очки? – поинтересовалась я у Бурлаевой.
– Да, в бардачке лежат, – отозвалась Татьяна Анатольевна, не догадываясь, зачем я это спросила.
Зато Валера понял мои намерения и пре-дусмотрительно заметил:
– Ира, ты тогда волосы распусти и сними пиджак. Надеюсь, что тебя не узнают. И очень близко к ним не садись, – проинструктировал меня Гурьев. – Если что-то почуешь неладное, подай нам знак. Например, коснись пальцем носа.
– А что там может быть опасного? – удивилась я. – Если Храпов обратит на меня внимание, то тут уж и палец у носа не поможет.
Я посмотрелась в зеркальце, распустила волосы, которые локонами упали на мои плечи, сняла пиджак прямо в салоне автомобиля по совету Гурьева и поправила макияж. Темные очки Бурлаевой не очень-то шли мне, но сейчас это было совершенно неважно. Самое главное, что такое преображение делало меня совершенно неузнаваемой. Я бросила последний взгляд в зеркало заднего вида, схватила сумочку и вышла из салона автомобиля.
Еще подходя к огороженной площадке летнего кафе, я присмотрела для себя столик, который стоял неподалеку от двух заинтересовавших нас собеседников. Столик располагался как раз за спиной Храпова, но довольно-таки близко к нему. Если заместитель Бурлаевой не будет озираться по сторонам и оборачиваться, а до этого он смотрел только на своего собеседника, то я точно останусь незамеченной.
Единственная официантка в кафе, молоденькая девушка в коротеньком сарафане, не торопилась подходить ко мне. Но это обстоятельство меня ничуть не расстроило. Может быть, и не придется ничего заказывать. Деньги будут целее. Я расположилась на обычном пластиковом стуле спиной к Храпову и достала пудреницу, стараясь поймать в маленькое зеркальце физиономию постоянного клиента хладокомбината.
– Михаил Александрович, я согласен на ваши условия, – донесся до меня голос незнакомца в белой рубашке. – Только я тоже имею право на какие-то преимущества.
– Конечно, – согласился Храпов. – Вас устроит, если мы просто заплатим неустойку? Вы нисколько не проиграете в материальном плане.
– Да, – твердо ответил собеседник. – Мы тогда подсчитаем сумму утраченной выгоды. Будем считать, что никакого контракта не было и, следовательно, вы не нарушили условий.
– Вот и замечательно, – радостно произнес Михаил Александрович. – Инцидент исчерпан. Нам очень приятно работать с такими понимающими клиентами.
– Только учтите, что на такие уступки я иду только ради вас, – заметил клиент хладокомбината. – Мы с вами знакомы уже много лет. Я вам доверяю.
– Спасибо за доверие, – нашелся что ответить Храпов и неожиданно поднялся со своего места.
Я тут же закрыла пудреницу и раскрыла меню, сделав вид, что выбираю, что бы заказать. Храпов попрощался со своим собеседником и направился на выход из кафе. Клиент же хладокомбината оставался еще за столиком. Он меня больше совершенно не интересовал.
Содержание разговора, который удалось мне подслушать, свидетельствовало о том, что Храпов встретился в летнем кафе с одним из клиентов хладокомбината только для того, чтобы решить производственные проблемы. Услышанное немного удивило меня, потому что Михаил Александрович, вопреки моим ожиданиям, действовал в интересах генерального директора хладокомбината. Он убедил одного из постоянных клиентов не расторгать договора о дальнейшем сотрудничестве в связи с недавним пожаром. Зачем это надо было делать человеку, которого мы считали виновником пожара? С одной стороны, если Храпов на самом деле пытается разорить Бурлаеву, то ему даже выгодно, что постоянные клиенты отвернулись от Татьяны Анатольевны. С другой же, если Михаил Александрович только устроил пожар на хладокомбинате, чтобы уничтожить левые партии товара, то ему сейчас как раз и надо заниматься договорами с клиентами. Неужели отравление и пожар совершенно никак не связаны друг с другом и это дело рук разных людей?
Тем временем Храпов уже подошел к своему автомобилю и уселся в салоне. Его недавний собеседник тоже поднялся, выложил из своего бумажника какую-то крупную купюру и оставил ее на столике для официантки. Он сел в свой автомобиль и тронулся со стоянки около кафе даже раньше, чем Михаил Александрович, который все еще сидел в салоне, не заводя двигателя.
А что, если эти двое заметили за собой слежку и намеренно перевели разговор совершенно на другую тему, осенило меня. В принципе мужчины ничем не выдали того, что я была ими узнана, но слишком уж подозрительным показалось мне их столь раннее расставание. И почему за счет в кафе расплатился только клиент хладокомбината, а Храпов выпил свой коктейль на халяву? Почему Храпов не торопится отъезжать со стоянки? И потом, с чего это я взяла, что незнакомец, разговаривавший с Храповым, совершенно не замешан в случившемся пожаре. То, что он договорился об условиях контракта и возмещении убытков, еще не доказательство того, что он чистенький. Может быть, именно он-то все и подстроил. А в кафе они с Храповым решали незначительные формальности. Пожар мог быть выгоден и самому Михаилу Александровичу, и клиенту хладокомбината. И зачем мужчина намекнул на давнюю связь с Храповым? Даже после того, как я подслушала часть разговора, мне все равно многое казалось неясным. Прояснить ситуацию мог только сам Михаил Александрович, который все еще сидел в салоне автомобиля, тогда как клиента хладокомбината и след простыл.
Я пригляделась внимательнее к машине Храпова, чтобы разглядеть, что происходит в салоне. Михаил Александрович сидел на водительском кресле и рассматривал какие-то бумаги из своей папки. Это мне показалось еще более странным. Ведь с клиентом комбината он ничего не подписывал.
Я не могла ничем объяснить такую подозрительность в отношении Михаила Александровича. В каждом его действии я видела какой-то подвох и ожидала, что он хоть чем-то выдаст себя. Вот здорово бы было, если бы он выкинул из салона автомобиля пустую баночку из-под яда, да еще и признался, что сам организовал пожар. Я усмехнулась, бросив в сумочку пудреницу. Еще чего захотела! Если бы в жизни было все так просто, то я бы не занималась слежками, расспросами, подслушиваниями… К сожалению, преступники практически никогда не выдают своих намерений.
– Девушка, я вас жду, – строго произнесла официантка, которая, оказывается, стояла рядом со мной. – Вы что-нибудь заказывать будете?
– Нет, извините, я сейчас уйду, – опомнившись, ответила я и, схватив свою сумочку, встала.
– А зачем тогда вообще пришли? – возмутилась официантка, нервно закрывая приготовленный блокнотик для записи заказов. – У нас тут не лавочка, чтобы вы отдыхали за чужой счет. Ходят тут всякие…
– Меня цены не устроили, дорого… И ассортимент… – бросила я в ее сторону нагло, уже направляясь к выходу.
– Что? Цены ее не устроили? – довольно-таки громко вскрикнула девушка, и я оглянулась на машину Храпова, надеясь, что Михаил Александрович не обратит внимания на этот скандал. Храпов был занят бумагами и сидел в машине, не поднимая головы.
