– Не знаю. Я что, за ней следил? Ты думаешь, это она Андрея грохнула?
– Ничего я не думаю, – не выдержала я и огрызнулась.
Этот пресыщенный развязный молодчик меня изрядно раздражал. Наверное, и двадцати еще нет, а держится как король!
– А че ж тогда…
Клунин не договорил, потому что сдавленные рыдания Вики, отзвук которых долетал и сюда, хотя кухня была порядком изолирована, внезапно перешли в дикий, прямо-таки волчий вой.
– Да так она совсем рехнется, – поморщился Александр.
В его голосе было столько спеси, презрения и желчного недовольства, что меня так и передернуло. Будто Викины слезы и вопли представляли угрозу для его существования. Ни капли сочувствия или сострадания.
– Понятное дело, – резко сказала я, – она ведь его любила.
– Ага, – с каким-то агрессивным недоверием зыркнул на меня Клунин, – а сама…
Он осекся.
– Что сама? – уцепилась я за невольно вырвавшееся словцо.
– Трахается с кем ни попадя, – растянул губы в ядовитой усмешке Клунин.
– А ты откуда знаешь?
– Свечку держал, – гадко хихикнул Клунин.
Вой, стоявший в гостиной, сменился надрывным плачем.
– А Ежов знал? – наивно спросила я.
– Наверное, не замечал, потому что сам был занят, – с ехидным намеком улыбнулся Клунин.
Я шагнула к стеллажу, на котором стояло несколько безделушек, в том числе и красивая латунная пепельница. Но мое внимание привлекла не она, а малюсенькая статуэтка.
– Манекен пис, – любезно пояснил Клунин, – из Бельгии привез.
– Очаровательная! – искренне восхитилась я.
– Символ Брюсселя, – самодовольно улыбнулся Клунин.
– Занятные люди бельгийцы…
Стенания Вики снова привлекли наше внимание. Я сказала что-то сочувственно-глупое и беспомощное, а Клунин опять состроил кислую физиономию.
– Ты хорошо знал Арникову? – неожиданно спросила я.
– Да как сказать… – неопределенно пожал плечами Шурик, – как все.
– А как все? – не отступала я.
– Эпизодически, – уныло взглянул он на меня.
– Секретарша говорила мне о ее подруге… – я пристально посмотрела на Сашу.
– О Любке, что ль? – небрежно уточнил Александр.
– Наверное.
– Не такая уж она и подруга…
– Почему ты так решил?
– Потому что видел их всего раза три-четыре вместе, – зевнув, смахнул светлую прядь с лица Клунин.
– Кто эта Люба?
– Подстилка какого-то крутого босса, по всей видимости, – рассеянно произнес Клунин, как бы давая понять, что разговор ему чертовски наскучил, – в брюликах, в соболях… Габбана, Дольче и Версаче…
– Ясно. А где живет, не знаешь?
– Не-а, – снова зевнул Клунин, – может, пивка?
– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказалась я, – а кто может из ваших знать, где она обитает?
– Понятия не имею. Скорее всего никто. С нами она не водится. Считает нас выскочками и плебеями. Корчит из себя аристократку, а сама обычная шлюха, – сделал презрительную гримасу Шурик.
– А это откуда тебе известно?
– Коршунова базарила.
– Так, может, Коршунова знает, где Люба эта живет? – вспыхнула в моем сердце надежда.
– Навряд ли, – с сомнением в голосе сказал Клунин.
– Но если она… – хотела было я возразить.
– Они один раз в студии пили. Ольга, Любка и Светка. Светка чуть не вылетела из группы. Тогда она в состав «Летящих» входила. Андрей их засек. А он страсть как этого не любит… то есть не любил, – смущенно поправил себя Клунин, – скандал был – будь здоров!
– Ольга должна была быть вчера в клубе? – перевела я разговор на Арникову.
– Должна вроде. Андрюха нервничал.
– С чего это?
– Объявить ей хотел, что, мол, все, отваливай, – скептически усмехнулся Шурик.
– Он что, для этого более удобного случая не мог найти? Кругом люди, пресса. Все возбуждены, подшофе. Тем более что Ольга, судя по твоим рассказам, была особой невыдержанной, скандальной. – Я внимательно посмотрела на Клунина.
– Ох, – с наигранным сожалением вздохнул он, – не знаешь ты мира шоу-бизнеса. Ведь это ж реклама: скандалы, всенародные разборки, ссоры. Поп-кумиры сами не прочь засветиться в каком-нибудь бульварном листке. И потом, – скривил он губы в ухмылке, – думаю, это утка была. Это он Вике брякнул, что, мол, порву у тебя на глазах с Ольгой. Для большего эффекта, как говорится. А сам скорее всего ничего такого не хотел. Просто Вика достала его своей ревностью…
Ну, уж по поводу Викиной ревности он мог не распространяться – я сама стала свидетельницей их с Ежовым ссоры и выяснения отношений.
– Значит, Ежов сказал Вике, Вика…
– …Коршуновой, а Светка – Комару.
– Но чем тогда объясняется такое независимое поведение Ольги? Источников существования у нее, как я поняла, не было. Зато держала она себя с Ежовым на равных. Почему? – заинтересовалась я этой мелодрамой.
– Ну-у, не так чтобы на равных, – со знанием дела, степенно произнес Клунин, – значит, чем-то хороша была… – плутовато посмотрел он на меня.
– Тайна сия велика есть? – в тон ему ответила я.
– Ага.
– Мог Ежов убить Арникову? – Я вонзила в Клунина острый, колючий взгляд.
Он растерянно моргнул, но тут же вновь обрел свое насмешливое самообладание.
– Может, и мог, не знаю, – пожал он плечами.
– Чтобы таким образом расстаться с ней? – усмехнулась я.
– Да не знаю я. Он или не он, откуда мне знать? Че пристала? – бесцеремонно спросил он.
– Метод у меня такой. Свободных ассоциаций – называется, – пошутила я.
– А-а, – Клунин лукаво заулыбался, – а может, что-нибудь другое попробуем?
Памятуя, от кого мне досталась визитка Клунина, я чуть не рассмеялась ему в лицо. Я ограничилась отрицательным жестом.
– Наверное, я действительно плохо разбираюсь в шоу-бизнесе, – иронично сказала я.
– Совсем не разбираешься, – процедил Клунин, бросая на меня томные взгляды.
– Ежова зарезали, – мечтательно произнесла я, – Арникову тоже. Почерк один и тот же.
– Да? – округлил брови Клунин.
Он открыл «Стинол», достал початую полуторалитровую бутылку «Столичной», налил себе в фужер, предназначенный для вина, граммов сто пятьдесят и в мгновение ока осушил.
– Тебе не предлага…
