— Здравствуйте, Сейди и Картер, — сказал парень. — Вы согласны пойти со мной?
— Конечно, — не совсем своим голосом выпалила Сейди.
— Постой. Куда ты нас зовешь? — спросил я.
Анубис махнул рукой, в воздухе возник черный прямоугольник двери.
— Вас хотят видеть.
Сейди взяла его за руку и исчезла в темноте. Мне ничего не оставалось, как отправиться туда же.
Зал суда преобразился. Весы по-прежнему оставались главной его достопримечательностью, но я сразу заметил, что теперь они исправны. Все так же расходились и тонули в сумраке черные колонны. Но добавилось нечто новое. На зал наложилось голографическое изображение реального мира. Только теперь вместо кладбища, о котором рассказывала Сейди, это была гостиная с белыми стенами, высоким потолком и массивными венецианскими окнами. Двустворчатая дверь вела на террасу, а вдали виднелся океан.
Я буквально онемел. Сейди находилась в таком же состоянии. Мы оба узнали это место — гостиную в нашем лос-анджелесском доме, террасу с видом на Тихий океан. Последнее место, где мы жили всей семьей.
— Зал суда интуитивен, — послышался знакомый голос. — Он отзывается на сильные и яркие воспоминания.
Только теперь я заметил, что трон больше не пустует. На нем восседал… наш отец. У его ног, свернувшись клубочком, лежал Аммит-пожиратель.
Я едва не бросился к отцу, но что-то меня удержало. Во многом он оставался таким же, каким я привык его видеть: длинное коричневое пальто, мятый костюм, запыленные ботинки. Чувствовалось, он совсем недавно обрил голову, как делал всегда, и подстриг бородку. И выражение отцовских глаз было знакомым. Он всегда смотрел на меня так, когда гордился мною.
Но от отцовского тела исходило странное сияние. Как и зал, отец находился одновременно в двух мирах. Я сосредоточился и тогда увидел более глубокий уровень Дуата.
Там отец был выше и сильнее и одет в наряд египетского фараона. На нем и при нем были все предметы фараоновой власти. Меня поразила его кожа темно-синего оттенка, как вода в глубине океана.
Анубис шагнул к отцу и встал рядом. Мы с Сейди опасливо переминались с ноги на ногу.
— Что же вы стоите? — спросил отец. — Идите сюда. Я не кусаюсь.
При нашем приближении Аммит-пожиратель угрожающе зарычал, но отец погладил его крокодилью голову и велел замолчать.
— Это мои дети, Аммит, и нечего на них рычать.
— П-пап, это ты? — запинаясь, спросил я.
Скажу вам честно: хотя после битвы с Сетом прошло уже несколько недель и хотя почти все мое время уходило на восстановление особняка, я ни на минуту не переставал думать об отце. Всякий раз, увидев в библиотеке какую-нибудь картинку, я вспоминал, как отец рассказывал мне древнеегипетские мифы и легенды. Свою одежду я держал в шкафу, но сложенной в чемодан. Не мог смириться с мыслью, что наши бесконечные поездки окончились навсегда. Иногда я даже забывал, что его нет рядом, и привычно оборачивался, желая что-то сказать или о чем-то спросить.
И вот, невзирая на лавину чувств, бушевавших внутри, я не нашел ничего умнее, как сказать:
— А ты посинел.
Отцовский смех был настолько искренним, настолько его смехом, что напряжение мгновенно разрядилось. Отец смеялся громко, и эхо его поддерживало. Даже Анубис не выдержал и улыбнулся.
— Иная территория — иной цвет кожи, — объяснил отец. — Простите, что не позвал вас сюда раньше, но ситуация…
Он вопросительно посмотрел на Анубиса, прося того подсказать нужное слово.
— Осложнилась, — тоном дипломатического представителя подсказал Анубис.
— Да. Осложнилась. Знали бы вы, как я горжусь вами и в каком долгу перед вами боги.
— Об этом после, — заявила Сейди.
Она решительно направилась к трону. Аммит зарычал на нее, но моя сестрица ответила ему таким рычанием, что миниатюрное чудовище было вынуждено замолчать.
— Так кто ты теперь? — спросила она. — Мой отец? Или Осирис? И вообще, ты живой?
— Ну что я тебе про нее говорил? — с восторгом произнес отец, глядя на Анубиса. — Свирепее Аммита.
— Мог бы и не говорить, — без тени улыбки ответил Анубис. — Я уже привык побаиваться ее острого язычка.
— Как ты сказал? — вспыхнула Сейди.
— Попробую ответить на твой вопрос, — продолжал отец. — Я одновременно Осирис и Джулиус Кейн. Одновременно живой и мертвый, хотя современный термин «повторно используемый», возможно, более точен. Осирис — бог мертвых, но и бог новой жизни. Чтобы вернуть его на трон…
— Тебе пришлось умереть, — перебил я отца. — И ты это знал заранее. Ты намеренно сделался хозяином Осириса, зная, что умрешь.
Меня трясло от злости. Я со всей остротой ощущал то, на что решился отец, но не мог поверить, что он это сделал.
— Так ты это имел в виду, говоря об «исправлении» событий?
Отец ничуть не изменился в лице. Он все так же смотрел на меня с гордостью и нескрываемой радостью, будто даже мой крик доставлял ему удовольствие. Это разозлило меня еще сильнее.
— Знал бы ты, Картер, как я по тебе скучал. Словами этого не выразить. Но мы сделали правильный выбор. Все мы. Если бы вы спасли меня в Верхнем мире, мы бы лишились всего. Впервые за многие тысячи лет у нас появилась надежда на возрождение, надежда остановить хаос. И все благодаря вам.
— Но ведь можно было действовать иным образом! — не сдавался я. — Ты бы мог сражаться и как смертный человек, без… без…
— Картер, Осирис при жизни был великим правителем. Но после смерти…
— Он стал в тысячу раз могущественнее, — сказал я, вспомнив не раз слышанную от отца историю.
Отец кивнул.
— Дуат служит основанием мира смертных. Если Дуат охвачен хаосом, это сразу же передается и в Верхний мир. Помочь Осирису вернуться на трон — только первый шаг. Но он был в тысячу раз важнее всего, что сделал бы я в Верхнем мире, проживи хоть целый век. Исключение составляет лишь мое отцовство. Это не менее важная миссия. Я был и остаюсь вашим отцом.
Слезы жгли мне глаза. Я понимал справедливость отцовских слов, но они мне совсем не нравились. Сейди разозлилась еще сильнее меня, только ее гнев предназначался Анубису.
— Говоришь, у меня острый язычок?
Анубис не успел ответить.
— Дети, была еще одна причина, побудившая меня к такому решению, — откашлявшись, продолжал отец. — Думаю, вы догадываетесь какая.
Он протянул руку, и из сумрака вышла женщина в черном платье. У нее были золотистые волосы, умные синие глаза и знакомое лицо. Она была похожа на Сейди.
— Мама, — выдохнул я.
Она глядела то на меня, то на Сейди, будто это мы были призраками.
