Таковы ограничения ботаники желания — география и культурные традиции. Именно они помешали нам капитулировать перед «четвертой эволюционной силой» — непреодолимой тягой к измененному состоянию сознания. А поскольку различные химические соединения вызывают различные измененные состояния (а вместе с ними уникальные инновационные информационные потоки), это ограничивало нам доступ к преимуществам «дешаблонизации» разных типов познания. Но фармакология, и в частности та ее область, что занимается психотропными веществами, меняет правила игры. Она открывает доступ к большему количеству психотропных веществ, чем когда-либо ранее, а значит, обеспечивает большее разнообразие данных для изучения. Вряд ли кто-нибудь сыграл более заметную роль в переписывании принятых правил, чем мятежный химик Александр Шульгин.
Джонни Яблочное Семечко от психоделики
[218]
Александра Шульгина называли по-разному. Журнал Wired окрестил его Профессором Икс
[219], New York Times — Доктором Экстази
[220]. Поскольку он был высоким мужчиной с копной седых волос и густой бородой, псевдоним Гэндальф
[221] очень ему подходил. В официальных источниках его именовали «гениальным биохимиком», «пионером психофармакологии», а в документах Управления по борьбе с наркотиками (DEA) — «опасным преступником». Ну а друзья? Друзья звали его Сашей.
Саша Шульгин родился в 1925 году в Беркли
[222]. Будучи вундеркиндом, он в 15 лет получил стипендию для изучения химии в Гарвардском университете, но, отучившись несколько семестров, ушел служить на флот. После окончания Второй мировой войны он вернулся к прежнему увлечению, получив докторскую степень в Калифорнийском университете в Беркли, а затем устроился на должность старшего научного сотрудника в компанию Dow Chemical. Там он и сделал два открытия, полностью изменивших его дальнейшую жизнь.
Первым стал «зектран», биоразлагаемый пестицид, принесший значительную прибыль компании. Вторым — мескалин, наркотик, который Шульгин впервые попробовал, работая в Dow Chemical, и был поражен тем, что крохотная щепотка белого порошка способна производить такой эффект. «Я узнал, что внутри меня существует множество миров»
[223], — говорил он. Изучение этих миров и стало смыслом его жизни.
«Сашу интересовало исследование природы и пределов человеческой ситуации путем трансформации некоторых [психоделических] молекул для получения необычных эффектов, — объясняет психофармаколог из Университета Джона Хопкинса Роланд Гриффитс. — Это и есть главный смысл клинической фармакологии. Мы изучаем природу человеческого организма»
[224].
После создания пестицида — лидера продаж компания Dow Chemical предоставила Шульгину полную свободу действий. Неудивительно, что он предпочел сосредоточиться на психоделиках и начал с мескалина, модифицируя атом за атомом и тестируя результаты на себе. Как бы странно это ни звучало сегодня, такое тестирование считалось в психофармакологии нормой большую часть прошлого столетия, и Шульгин с энтузиазмом его практиковал. Он опробовал все варианты мескалина, которые ему удавалось создать, а затем перешел к другим соединениям.
Все это происходило в неспокойных 1960-х, и Dow испытывала все большую неловкость из-за владения патентами на наркотики, которые правительство хотело искоренить. Когда разработанный Шульгиным рецепт мощного амфетамина DOM продублировали подпольные химики и начали продавать ничего не подозревавшим хиппи, что спровоцировало всплеск посещений отделений скорой помощи, терпение компании лопнуло и ее руководство решило, что пришло время с ним расстаться.
Шульгин занялся частной практикой, став исключительно независимым разработчиком. Превратив старый садовый сарай в лабораторию, он вернулся к тому, на чем остановился, — созданию и тестированию новых психоделиков. С 1996 года, когда он впервые вошел в лабораторию на своем заднем дворе, и до смерти в 2014 году Шульгин был одним из самых продуктивных психонавтов (исследователей внутреннего мира) в истории. Он разработал и протестировал — сначала на себе, потом на своей жене Энн, затем на небольшом круге близких друзей, которые были его «целевой группой», — более двухсот различных психоделических веществ. Чтобы оценить значимость этого достижения, следует вспомнить, что в 1950-х годах существовало около двадцати психоделиков, включая ЛСД, псилоцибин и ДМТ. К 1980-м годам Шульгин расширил этот список до более двухсот наименований.
Из всех экспериментов наибольшую известность ему принес ресинтез MDMA-соединения, впервые разработанного немецкой фармацевтической компанией Merk в 1912 году. Он заметил, что MDMA существенно повышает эмпатию, и рассказал знакомым психиатрам о вероятном терапевтическом эффекте препарата. Психиатры испробовали его на себе и были шокированы результатами. Они стали давать его пациентам, а те делились впечатлениями с друзьями; в итоге слух о «бомбе любви» в виде пилюли широко распространился, так началось повальное увлечение экстази.
Шульгин также синтезировал антидепрессанты, стимуляторы, афродизиаки и еще целый ряд весьма специфических веществ: наркотики, которые замедляют время; наркотики, которые его ускоряют; наркотики, вызывающие сильные эмоциональные реакции или полное отсутствие эмоций. Кроме того, он разработал рейтинговую шкалу Шульгина
[225], включавшую шесть уровней — от минуса для «нет результата» до +4 для «редкого драгоценного трансцендентного опыта», — и делал подробные заметки. «При 22 мг наблюдается медленный переход. Он длится около часа для +1 и еще почти час, чтобы получить +3. Очень яркие фантастические образы… какие-то серо-желтые паттерны в стиле а-ля псилоцибин. Примерно на четвертом часу начинается острая диарея, но очевидных физических проблем нет. Нежно эротичный (термин Шульгина для оценки качества секса). Хороший материал для разнообразных полезных применений. В следующий раз стоит попробовать 20 мг»
[226], — писал он о психоделике 2С-Т2.
