Ольга Андреевна была женщиной не старой, чуть за пятьдесят, однако очень болезненной. Ее мучили недуги, и все хронического характера. Женщина перенесла несколько операций, что в общем-то не улучшило ее состояния. «По мне можно медицинский справочник составлять», – грусто шутила Ольга Андреевна, однако не теряла чувства юмора, отличалась доброжелательностью и отвлекалась от болезней тем, что много читала. Почти всегда в теплое время года можно было видеть, как она сидит возле своего окошка – высокая, худая, с очень прямой спиной, пышными русыми волосами, собранными на затылке, закутавшись в платок, поскольку все время мерзла.
– Да я даже говорить об этом не хочу, потому что все это выдумки! – махнула рукой старушка, однако, противореча себе, тут же повернулась к подошедшему соседу и принялась разговаривать с ним. Юрий еще не слышал об инциденте, произошедшем в их дворе, и Мария Афанасьевна постаралась, что называется, излить душу.
– Ездят ко мне пятнадцать лет, останавливаются, никогда никаких претензий, а тут – на тебе! У нее, видите ли, пропало тысяча восемьсот европейских денег! Это же нужно такое выдумать? Как будто я их взяла! Да я знать не знаю, как они выглядят!
– Это кто, Мария Афанасьевна? – сдвинул брови Юра.
– Да Татьяна! – выпалила старушка. – Я говорю – ищи, где хочешь ищи, может быть, ты сама их куда-то засунула? Может быть, у тебя кошелек дырявый? А она и слышать ничего не хочет, говорит, что я взяла, и все!
– Подождите, как все получилось-то? – никак не мог добиться конкретности Юрий.
– А получилось вот как! – не сбавляя тона, продолжала Мария Афанасьевна своим тонким, визгливым голосом, растягивая слова. – Она с утра ушла на базар… А в обед приходит и начинает собираться. Ей вроде ехать скоро. И вдруг ко мне идет и прямо в лицо заявляет: «Вы, Мария Афанасьевна, у меня украли деньги, тысячу восемьсот евро!» Как вам нравится такое? На старости лет такие вещи выслушивать!
Татьяна Гриценко действительно была знакома жителям двора уже лет пятнадцать. Эта сорокалетняя женщина приезжала несколько раз в год из Харькова и останавливалась у Марии Афанасьевны, которая была знакома еще с ее матерью. Татьяна занималась тем, что привозила свадебные платья на продажу и торговала ими неподалеку, в районе Колхозного рынка. Бизнес у нее был давно налажен, так что проблем с торговым местом, сбытом или жильем не возникало. Все было отработано за много лет, все налажено стабильно.
С соседями Татьяна близко не общалась – некогда было. Уходила на базар рано утром, а возвращалась вечером, с узлами, уставшая и мечтающая поскорее лечь спать. Мария Афанасьевна в принципе ничего плохого о ней не говорила, только иногда по-стариковски жаловалась, что, дескать, Татьяну не допросишься сходить в магазин что-нибудь купить или в сберкассу, чтобы оплатить коммунальные услуги. Хотя вообще-то к старушке ходила женщина из отдела социальной защиты, в обязанности которой и входили эти функции.
Дом Марии Афанасьевны находился в одном дворе с домом Ольги Андреевны. Оба были поделены на три квартиры. Одну занимала Мария Афанасьевна, вторую – тот самый молодцеватый армянин Юра, а третью – Галина Федоровна, женщина лет шестидесяти, простая, очень энергичная, дети которой жили отдельно.
Дом напротив Ольга Андреевна делила с молодой бездетной семьей и еще одной, очень неблагополучной парой, Николаем и Лелей, людьми на вид неопределенного возраста, а по паспорту – за сорок, пьяницами – торговцами спиртным. Именно из-за них, а чаще из-за их друзей-приятелей частенько и случались в спокойном в общем-то дворе скандалы, крики и драки, порой доходило до поножовщины. Двор находился за широкими металлическими воротами с запирающейся на ночь калиткой и не был проходным. Поэтому посторонних в нем практически не появлялось. Так бы оно, наверное, и было, если бы не Леля с Колей. К ним могли прийти в любое время суток, причем не стараясь при этом соблюдать тишину. Больше всех от подобных визитов страдала Ольга Андреевна, которая жила за стенкой шумной парочки. Частенько выйдя ночью из дома в туалет, во дворе на лавочке жильцы-соседи видели пьяную компанию, представители которой, клиенты Лели с Колей, вели себя порой довольно агрессивно. А так как молодых, здоровых мужчин во дворе было мало, то ощущали себя безнаказанными.
На Лелю и Колю часто сыпались жалобы, и местный участковый лейтенант Плеткин просто не знал, куда от них деваться. У беспокойной парочки где-то росли свои дети, но жить с вечно пьющими родителями, видимо, не хотели и появлялись во дворе нечасто. Сейчас их, правда, не было видно, и свидетелями старушкиного негодования стали только Юрий и Ольга Андреевна.
– …Говорит, отдавайте лучше! – продолжала кричать одно и то же Мария Афанасьевна. – А где я их ей возьму? У меня пенсия полторы тысячи, мне никто не помогает, я одинокая совсем, никого у меня нет…
– Да бросьте вы, Мария Афанасьевна! – горячо заговорил Юра. – Как будто вы взяли эти деньги! Глупости какие! Где они у нее лежали?
– Она говорит, что сунула их в сервант, под блюдце! – жалобно сообщила Мария Афанасьевна.
Юра круто повернулся к Ольге Андреевне и, решительно рубанув рукой воздух, заговорил:
– Значит, обманывает она! Кто в такие места деньги кладет? Ну нужно, наверное, в другое место куда-нибудь, что это такое – сервант?! Я вот, например, куда все время деньги прячу? В карман! Вот они у меня всегда здесь, с собой, вот!
Для наглядности Юра расстегнул «молнию» на левом кармане своих спортивных брюк, вывернул его, достал пачку купюр различного достоинства и потряс ею в воздухе.
– Да убери ты их, Юра, подальше, – с улыбкой посоветовала Ольга Андреевна. – А то, не дай бог, увидит кто, еще и у тебя украдут.
– Да кто у меня здесь украдет?! – негодовал Юра.
Ольга Андреевна ничего не сказала, только выразительно скосила в глаза в сторону, туда, где была квартира Лели с Колей. Юра, вспомнив, какой сомнительный контингент посещает супругов, убрал деньги.
– И все равно! – продолжал он. – Не может такого быть! Я тоже думаю, что эта Татьяна врет!
– Врет, врет! – подхватила Мария Афанасьевна. – Да еще так нахально! А какой овечкой прикидывалась! Вот уж не ожидала! Пятнадцать лет ездила! Дожила я на старости лет!
– С другой стороны, зачем ей врать? – задумчиво спросила Ольга Андреевна.
– Так ты что, хочешь сказать, что это я взяла? – возмутилась старушка.
– Да нет, – отмахнулась та. – Никто на вас не говорит. Просто с чего бы Татьяне вздумалось весь этот сыр-бор затевать? Вспомните, Мария Афанасьевна, может быть, к вам заходил кто-то посторонний?
– Никто не заходил… – начала было категорически качать головой бабка, но, вдруг осекшись, задумалась. – Одним словом, я не брала ничего! – с обидой закончила она.
Скрипнула калитка, и во дворе появилась сама виновница скандала, Татьяна Гриценко, невысокая крашеная блондинка лет сорока, в очках, одетая в шорты и спортивную футболку, с усталым, несколько увядшим лицом. Следом за ней прошел парень лет семнадцати, нагруженный двумя огромными сумками. Татьяна чуть приостановилась, увидев собравшихся жильцов, сразу умолкнувших при ее появлении, вежливо кивнула всем и направилась к дому. Видимо, она слышала последнюю фразу, потому что на лице ее появилась презрительная усмешка. Едва за Татьяной и ее сыном захлопнулась дверь, как Мария Афанасьевна продолжила:
