– Где же они могли спрятать Кабальцева? – подала голос Марина. Этот невысказанный вопрос давно мучил всех – события в Марксе лишь отвлекли нас от него на некоторое время.
– Сейчас он может быть где угодно, – сказала я в раздумье, – но мне кажется, что сами они поехали к Кузнецову.
Ведь когда мы сорвались в Маркс, то совсем забыли, что у преступников есть надежное укрытие в городе. Там они могут спокойно спрятать Кабальцева, не опасаясь, что его обнаружат. Они явно задержались в дороге. Может быть, это время ушло у них на нейтрализацию Никифора Олеговича?
Мы поехали в Заводской район, высадив по дороге Кряжимского и Марину – кто-то ведь должен был обеспечить публикацию горячего материала, если с нами что-то случится. Как это будет торжественно – большие фотографии Ольги Бойковой и Виктора в траурной рамочке, а рядом статья о нашем последнем расследовании. Статья будет называться: «Погибли в борьбе с криминалом».
Я так живо представила себе эту картину, что по спине побежали мурашки. Беда всех журналистов – слишком богатое воображение. Иной раз такого напридумывают! Просто страшно становится. А сейчас было особенно жутко – сгущались сумерки.
Заглушив двигатель неподалеку от зловещего логова, мы тихо вышли из машины и стали красться вдоль забора. Я оказалась права – депутатский джип стоял на этой забытой богом улице: видимо, опередив нас, они сразу двинулись сюда.
Виктор остался снаружи, чтобы в случае чего подстраховать меня. Я пролезла сквозь уже до боли знакомую щель в заборе и на цыпочках пошла к дому. Сквозь занавески пробивался неяркий свет, который немного рассеивал темноту.
Я приникла к окну. Вначале ничего не было слышно – стрекочущие на улице сверчки заглушали все остальные звуки. Зажав одно ухо рукой, другое я приложила к стеклу.
Среди шума голосов внутри дома трудно было разобрать, кто и что говорит.
Тут сбоку от меня вдруг что-то заворочалось в темноте. Сердце обмерло, и я тихонько отползла в тень. Неужели заметили? Приглядевшись, я поняла, что это обычная кошка – она прыгнула на крышу сарайчика и сидела там, сверкая фосфоресцирующими глазами. Фу-ух, так ведь недолго и умереть от страха! Я снова прилепилась к окну.
– Наташа говорила, что у него есть частный дом где-то поблизости, – отчетливо услышала я голос, скорее всего принадлежащий Денису.
– Ты уверен, что он хранит там то, что нас интересует? – спросил Степан.
– А где же ему еще хранить? – ответила женщина, по-видимому, Полина.
Так, значит, вся компания в сборе! Обдумывают план нового ограбления? Или решают, как замести следы? Я услышала неподалеку от себя осторожные шаги. Опять кошка? Прижавшись к стене, я вглядывалась в непроглядный мрак. Внезапно вблизи от меня появился силует человека – он направлялся прямо к моему окну. Я почти сползла на землю, пытаясь слиться с окружающей темнотой. Слава богу, и одежда на мне была темная.
Человек подходил все ближе, лица его я не могла разглядеть, но заметила, что он прижимает к боку какой-то сверток. Внезапно луч света из окошка упал на него, и я ахнула от удивления. Это был… Кабальцев. Выглядел он как-то странно – горящие глаза, осунувшееся лицо. Я поднялась с земли. Старик выронил сверток и отступил назад.
– Никифор Олегович, не бойтесь, это я! – прошептала я. Старик ошарашенно смотрел на меня. За его спиной обозначилась какая-то тень. Не успела я указать на нее Кабальцеву, как тень придвинулась, и послышался глухой удар. Когда старик стал падать мне на руки, я поняла, что его ударили по голове и за ним стоял… Виктор!
– Что ты делаешь? – воскликнула я.
Он не ответил, показав жестом на Кабальцева. Мы подхватили старика на руки, спешно удаляясь прочь. И вовремя – когда мы протиснулись за забор, раздался скрип открываемой двери, и чей-то голос произнес:
– Кто это здесь колобродит?
Мы побежали к машине. Неподъемный Кабальцев ужасно тормозил наше движение – его руки свесились вниз и волочились по земле. Наконец добравшись до «девятки», мы втиснули нашу ношу на заднее сиденье. И тихо тронулись. Вроде никто не кинулся за нами, и уже это было благо!
Неожиданно мы увидели сзади слепящий свет фар: это светили прожектора на крыше какого-то автомобиля. Странно, ведь так называемую «люстру» включать в черте города строго запрещено. Чуть раньше, на заре девяностых, было невероятно модно устанавливать себе такие прибамбасы на машину – они обладали чрезвычайной мощностью и позволяли разглядеть дорогу чуть ли не на километр вперед.
«Светлячок» медленно, но верно догонял нас. Это же Степан! Значит, он незаметно ехал за нами? В свете его иллюминации мы выглядели, как акробаты на арене цирка. Хорошо еще, что Виктор догадался замазать наши номера грязью.
Виктор поднажал на газ, и «Лада» рванула вперед. Все-таки отечественная машина неплохо бегает. Взревев мощным мотором, джип попытался обойти нас сбоку. Виктор пресек это поползновение, кинув машину вправо. Мы вылетели на более широкую улицу, носящую славное имя мыслителя Чернышевского, и помчались по ней, петляя, словно гончая и заяц.
На длинной и прямой трассе ходкий джип начал одолевать нашу «девятку». Понимая, что так не может долго продолжаться, Виктор резко свернул влево, презрев красный свет светофора. Нашему преследователю мешали мчащиеся по встречной полосе автомобили, и он на несколько секунд задержался. Этого было достаточно, чтобы мы скользнули в ближайшую подворотню, заехали во двор, выключили фары и замерли.
Слышно было, как джип пронесся мимо – страшно хотел догнать нас. Мы для верности подождали несколько минут и выехали со двора. Я кинулась обнимать фотографа:
– Какой же ты молодец! Так ловко от него оторвался!
Виктор скромно потупился. Его вид означал, что на то была воля господня, а не его умение.
На одном из крутых поворотов Кабальцев свалился с сиденья на пол. Мы с трудом подняли старика и стали решать, куда его везти. В редакцию было нельзя – не понесем же мы его мимо охранника. Надо ехать ко мне домой. Позвонив Кряжимскому и Марине, которые ждали нас на работе и волновались, мы отправились ко мне.
Вслед за нами прибыли и моя секретарша с Сергеем Ивановичем. Они с любопытством уставились на Кабальцева. Витя там, во дворе, залепил несчастному Никифору Олеговичу довольно крепкую оплеуху – думал, что на меня напал Степан. Мы положили несчастного на диван и попытались привести в чувство. Нашатырь сделал свое дело: через несколько минут щеки Кабальцева порозовели, и он, тихо застонав, схватился за голову, медленно сел, не открывая глаз.
– Никифор Олегович, – тихо позвала я, – вы меня слышите?
Старик открыл глаза, некоторое время смотрел на меня непонимающим взглядом. Потом внезапно отпрянул и испуганно спросил:
– Откуда вы взялись?
Я рассказала ему, как мы все очутились у меня дома. Старик успокоился и уже не выглядел таким затравленным.
