Каждый день она молила богов о мудром совете, вещем сне или даже о волшебном незнакомце в лебединой ладье, что без лишних слов взял бы на себя управление парламентом. Но боги безмолвствовали, давно забытые этим народом.
Рассмотрев несколько текущих вопросов касательно бюджета, в решении которых Агнесс почти не принимала участия, лишь слушала и кивала, члены Совета решились приступить к главному блюду.
– Как мы все помним, – взял слово Госсенс, – ее королевское величество Агнесс Линдберг при всем Высоком Совете дала слово, что определится с выбором премьер-министра до новолуния.
– Вы невнимательно следите за лунным циклом, герр Госсенс, – с легкой улыбкой возразила Агнесс. – Новолуние еще не наступило, месяц ущербный. Кроме того, я считаю такую форму исчисления времени при решении вопросов высокой политики архаичной. Не проще ли назначить календарную дату?
– Ваше величество изволит уходить от темы. – Глаза Баккера были не видны за слепящими бликами его очков. – Думаю, герр Госсенс хотел лишь напомнить, что срок принятия решения очень близок.
– Что касается лунных дат, полагаю, эта традиция восходит к тем давним временам, когда наши предки занимались по большей части рыболовством и морским разбоем, – развел руками герр Свен, глава Дома Рыбака, самый уравновешенный из всех. И наименее властный.
– Боюсь, решение о назначении вновь придется отложить, – Агнесс возвысила голос, чтобы перекрыть мгновенно поднявшийся гул. – Выдвигаю на рассмотрение Высокого Совета более важный вопрос.
– Что может быть важнее, чем глава парламента?! – воскликнул кто-то.
– Слово монарха важнее парламента, – ответили ему.
– Безродный подхалим! Сидите в своем ведомстве и в ус не дуете!
Агнесс поднялась в полный рост.
Нельзя было допускать новой вспышки недовольства, которая легко могла перетечь в очередной отвратительный скандал. Безусловно, она должна была сделать этот нелегкий выбор. И решение уже почти созрело. Она хотела дать высокие посты обоим кандидатам: одного сделать премьер-министром, а второго – министром внутренних дел. Таким образом она бы обеспечила достаточной долей власти обе фракции и обезопасила себя от их гнева. Агнесс планировала объявить об этом, когда луна полностью укроется мраком. Но не сегодня, не теперь.
– Господа, я требую немедленно прекратить пустые пререкания. Они не помогут стране, стоящей на пороге войны.
Разговоры мгновенно стихли, хоть и не до абсолютной тишины. Абсолют в этом зале был недостижим. Королева незаметно поморщилась: точно прачки у реки, никак не наговорятся между собой – и, чуть что, готовы драть седые космы.
– О чем вы, ваше величество? – наконец подал голос Петрик Йохансон. – Наши границы в полном покое.
Он был симпатичен Агнесс тем, что никогда не перебивал и не встревал в перепалки. Но вместе с тем она опасалась этого неприметного человечка – не обладая и сотой долей харизмы прежнего лидера Комитета, он сумел удержать всю организацию в своих маленьких конопатых руках.
– Герр Йохансон, при всем уважении, вы в большой политике человек новый. Теперь мы имеем дело со старым конфликтом, который так и не успел разрешить мой венценосный отец. Да развеют восемь ветров его прах.
Совет невнятно повторил за ней последнюю фразу. Агнесс была готова поклясться: все они подумали о том, что прах Иоганна Линдберга, невесомые частицы обгорелых костей, покоится прямо у них под ногами, смешанный с землей и пеплом старого дворца.
– Сегодня перед самым Советом я получила срочное донесение, которое не смогла оставить без внимания. Чтобы не пересказывать все от слова до слова, я приняла решение призвать в Белый зал человека, принесшего тревожные вести.
Королева кивнула гвардейцу, стоявшему у дверей. Еще двое ожидали снаружи. Записку с требованием привести Эриха фон Клокке она отправила заранее, чтобы быстро пресечь вероятную склоку из-за назначения.
Двери отворились, и фон Клокке вошел в зал. Агнесс с облегчением заметила, что он сменил развязную личину на образ достопочтенного господина, преобразились даже его походка и манера держать голову. Королева указала ему на место за кафедрой рядом с собой и вновь опустилась на трон. От ее внимания не укрылся и тот факт, что в Зале присутствовали люди, явно знакомые с ее неожиданным гостем. Их взгляды впивались в его пухлое лицо, но вслух никто не высказался.
– Господа! Представляю вам герра Эриха фон Клокке, бывшего посла Кантабрии в Олоне. Герр Эрих, прошу вас, начинайте. Расскажите Совету то же, что и мне.
Однако фон Клокке оказался не так прост: с Советом он заговорил совершенно иначе, нежели с королевой, хотя суть высказываний была та же. Его речь с первых же оборотов запестрила формальными выражениями, а тон был и вовсе гипнотически-усыпляющим. Тем не менее присутствующие слушали его – внимательно, сосредоточенно, жадно.
Агнесс с облегчением осознала: можно временно ослабить вожжи и просто ждать, когда решения сведущих мужей посыплются на нее, а ей нужно будет только выбрать наиболее уместное.
Краем глаза она заметила, как приоткрылась небольшая дверь за настенной драпировкой. Из нее вышел кудрявый мальчик-слуга и, неслышно ступая, протянул королеве серебряный поднос с единственным листом бумаги, сложенным пополам.
Кивком поблагодарив посыльного, Агнесс спокойно развернула послание. Никто не станет возмущаться тем, что королева постоянно получает корреспонденцию, пусть даже и во время Совета.
В одно мгновение лист был с хрустом стиснут в ее кулаке. Она вскочила.
Достоинство. Достоинство! Как не потерять его теперь, когда все эти глаза рассматривают ее щеки, покрывшиеся истерическими пятнами?..
– Господа, я прошу извинить меня и продолжить заседание в мое отсутствие.
– Как это понимать, ваше величество?! – загрохотал генерал Брук. – Вы поднимаете тему войны – и через несколько минут покидаете Совет!
– Генерал, я вынуждена покинуть заседание немедленно. – Голос молодой королевы зазвучал жалко. – Герр Баккер, герр Йохансон, прошу вас составить полные отчеты о данном собрании и предоставить их мне до утра. Я… я сличу их и сделаю выводы. – Агнесс уже почти пятилась к дверям. Выглядела она глупо, но это нисколько ее не волновало. – Вас, герр Эрих, я жду у себя в приемном зале завтра в полдень.
Больше она ничего не слышала. Ни голосов, летящих в спину, ни слов герольда, ни собственных торопливых шагов.
Война или не война, Гильдии ли будут на вершине или Комитет – ничто из этого не имело значения. Агнесс почти бежала.
В конце коридора восточного крыла к ней присоединилась запыхавшаяся Гуннива. Она тоже спешила как могла.
– О боги! Я слышала!
– Ни слова! – шепнула Агнесс. – Слишком рано, чтобы все узнали!
– Конечно. Но сбавьте шаг – на вас смотрят!
Однако Агнесс ринулась вверх по главной лестнице, еще не покрытой ковровой дорожкой, и непрошеные слезы заструились по ее лицу, оставляя дорожки на пудре. Едва не теряя башмачки и остатки достоинства, она перескакивала через ступени под изумленные вскрики слуг.
