Но, разумеется, Андерсен не только любовался необычной внешностью переводчицы. Учение было ему не в новинку. Порой ему даже казалось, что мозг истосковался по упражнениям, как затекшие мускулы – по движению. К удивлению Пхе Кён, мудреный алфавит он освоил всего за день. Гораздо сложнее давалось ему произношение. Звуки плясали на языке, не желая повиноваться, и не оставалось ничего иного, как вновь и вновь повторять движения губ наставницы, следя за ними не отрываясь.
Официально же она считалась личной переводчицей Андерсена и занимала соседние покои. Дворец делился на женскую и мужскую половины, но в случае кантабрийского посла сделали исключение.
Не обошлось и без неловкостей. Да что там неловкость – по меркам Юстаса случился настоящий скандал!
На вторую ночь после приезда Юстас уже вполне освоился и даже запомнил путь к своей комнате от главного коридора. Ранней ночью, когда верхние огни были погашены, а сад за окном расцветился гирляндами фонариков и только их рассеянные блики освещали его покои, Юстас уговаривал себя отойти ко сну. Непривычно сильные эмоции переполняли его: это был и страх разоблачения, и восторг от пышной приветственной церемонии, и гордость за то, как далеко ему удалось зайти, не оступившись. Оставалось лишь дождаться заданий императрицы, исполнить ее прихоть и приступить наконец к воплощению планов герцога. Предвкушение триумфа переполняло его.
В этот момент тяжелая дверь с резными тиграми на ней приотворилась, и в щель скользнула фигурка Пхе Кён. Юстас, все еще охваченный мыслями о предстоящих делах, не увидел в этом ничего странного.
Даже наоборот.
– О, это вы! Должно быть, принесли известия от… госпожи? – Несмотря ни на что, он был осторожен и не называл имен.
Приподнявшись с кровати, в полумраке Юстас увидел, что переводчица одета в белый халат, а обычно прибранные волосы потоками струятся по плечам и груди. Должно быть, она уже готовилась ложиться, когда произошло что-то важное.
– Это срочно? – уточнил он, торопливо надевая домашний шелковый пиджак. – Мы должны сейчас же отправиться к герцогу.
В голубоватых тенях белело ее лицо, а напомаженные красным губы казались черными. Вместо ответа девушка поклонилась, проговорила что-то по-олонски и распустила пояс халата.
– Пхе Кён?..
В Юстасе зашевелилось подозрение, и он шагнул ближе. Ткань с шелестом скользнула вниз и улеглась у ее щиколоток.
Он не был ни невинен, ни, тем более, наивен и прекрасно знал, как выглядят женщины без одежды. До таких повес, как Дюпон или Мейер, притащивший проститутку в Судейскую коллегию, ему было далеко, но какое-то время он делил постель с сиделкой брата – к счастью, эту связь удалось оборвать. Если бы такая красавица, как Пхе Кён, одарила его собой, он был бы счастлив. Но было в этом нечто неправильное.
– Вы не должны этого делать.
Олонка подняла лицо. Губы ее подрагивали в робкой улыбке, от которой родинка на подбородке тоже пришла в движение. Это была не Пхе Кён. Теперь он видел, что они совершенно не похожи – сумеркам удалось обмануть его. Проворковав еще что-то, она подхватила безвольно повисшую руку Юстаса и приложила к своей обнаженной груди. Ее кожа была слегка прохладной на ощупь и мягкой, как сдоба. Андерсен отдернул ладонь.
В другой ситуации он бы нашел девушку прелестной, но теперь все ему казалось диким, а он сам – глупым и жалким.
– Вам лучше уйти. – Он подобрал с пола халат и набросил ей на плечи.
Она непонимающе взмахнула ресницами и попыталась прижаться к нему.
– Нет, вы не понимаете. Проклятье, она не понимает! Уходите.
Юстас за плечи развернул ее в сторону дверей и подтолкнул. Олонка еще оборачивалась и лепетала что-то умоляющим тоном, но Андерсен твердо решил, что не воспользуется ей, что бы это ни значило. Вдруг это была провокация, а наутро его бы уже казнили?
Утром следующего дня Пхе Кён как ни в чем не бывало пришла к нему, чтобы преподать первый урок олонского. Юстас сидел как на битом стекле. Ему было неловко, что он поначалу решил: это она пришла к нему в ночи почти нагая. Чтобы отогнать глупые мысли, Андерсен сосредоточился было на тексте, но тут переводчица как бы невзначай спросила его, почему он отослал предложенную в знак уважения наложницу. Он невразумительно пробормотал, что это не в его правилах.
– В следующий раз обращайтесь ко мне за помощью. Чтобы не было недопонимания.
Юстас возмутился:
– И как вы себе это представляете? Ночью я бы постучался к вам и с порога заявил: «Госпожа Пхе Кён, в моей комнате голая девица и я не знаю, что с ней делать»?..
На секунду глаза переводчицы заблестели весельем, но тут же она стала смертельно серьезной.
– Пусть даже и так. Тогда ее не наказали бы за то, что она не смогла вам понравиться.
Он почувствовал себя идиотом. Чувство было новым и совершенно ему не нравилось.
С того дня прошло около недели. День сменялся днем, но Юстас не ощущал монотонности. Им с герцогом довелось принять и нанести больше дюжины визитов важным лицам государства, познакомиться с главами Старших Семей, так называемыми «Пятью Драконами», и даже присутствовать на императорском приеме. Ли Мин Сен был сед, длинноволос и много улыбался. Больше никакими примечательными чертами правитель Оолонга не обладал.
Юстас взял со стола чашку с остатками кофе и подошел к окну. В империи жизнь казалась размеренной, упорядоченной до механического пощелкивания. Строгая иерархия и распорядок дня, чистота повсюду и безусловная почтительность. Казалось бы – идиллия для такого педанта, каким он привык себя считать. Но все это внушало тревогу, будто под безупречной фарфоровой маской ворочались трупные черви, о которых можно было только догадываться. Однако послам не положено показывать внутренние противоречия. Пусть на их стороне дворца светит яркое солнце и цветут гортензии, пусть они верят в непорочность Оолонга.
Пойдет ли трещинами идеальная личина, когда план герцога войдет в силу и Юэлян начнет интервенцию?
О том же, что произойдет с Кантабрией, он не слишком задумывался. Его мало заботили судьбы людей, которых он знал или не знал. Завораживала только мощь исторических процессов, которые могли произойти у него на глазах. Кроме того, по плану герцога, до масштабной войны не должно было дойти, а значит, родители и младший брат будут в безопасности в своем захолустье.
У Юстаса был более весомый повод для опасений: кантабрийских атташе в Оолонге не было со времен переворота. Кто знает, решится молодая королева налаживать дипломатические связи или же ей кто-то посоветует это сделать – тогда они с герцогом будут разоблачены. Однако Юэлян заверила их, что эту деталь она берет на себя.
В назначенный час пришла Пхе Кён. К ее визиту Юстас подготовился, с особенной тщательностью подобрав жилет и шейный платок. Но едва она перешагнула порог и резные тигры за ее спиной сомкнули когтистые лапы, стало ясно – сегодня перед ним не учительница олонского, а помощница императрицы. В ее руках были бумаги, но не чернила с кистями. Вряд ли она забыла их по рассеянности.
