– Не стал, – подтвердила бандитка, закатив темные глаза. – Когда стало ясно, что все кончено, он бросил мертвых на съедение воронам и ускакал на восток. Он бросил тебя.
– Вендель думал, я мертва. Или отстала. – Луизе удалось сесть, но теперь вся она обливалась потом от этих усилий. – Он не мог…
– Откуда тебе знать, о чем он думал, – парировала иберийка. – Он мужчина, и в голове у него ветер.
– Прежде всего он мой брат.
– О-о… – протянула незнакомка и замолчала.
Старуха снова захихикала со своей скамейки в углу; блеснула и скрылась в тени серебряная игла. Луиза огляделась. Она была в хижине, похожей на дом Доротеи и Венделя, только гораздо беднее и грязнее. В высоко прорезанных окнах светился полдень.
– Как бы то ни было, нам известно об ультиматуме Мартинеса. Если ты не знаешь, где твоя банда, тебе некуда возвращаться.
– Я знаю.
– Это хорошо, – с сомнением ответила женщина. – Но ты подумай, стоит ли оно того.
Луиза хотела снова возразить, но иберийка властно прервала ее:
– Тяжело быть единственной женщиной в банде, мне ли не знать. Еще и у Белого Дьявола. С ним ты обречена. Сейчас ты отделалась испугом и несколькими мелкими шрамами: у того, кто стрелял почти в упор, косые либо глаза, либо руки, и из всего заряда тебе досталось только восемь дробин. Но сегодня ли, завтра или через месяц – ты и твоя последняя пуля встретитесь лицом к лицу. Свидание будет коротким, – она хохотнула. – Мы видели, как ты взбиралась по поезду. Это было глупо, но отважно. Ты ведь понимаешь, что они бросили тебя уже тогда?
Ответить было нечего. Когда она предприняла самоубийственную попытку отсоединить вагоны, вокруг не было никого из ее товарищей. Луиза осталась совсем одна, пока они отвечали огнем на огонь далеко позади.
– В нашей банде, кроме меня, еще две женщины. Мы умелые, ловкие и чрезвычайно опытные.
– Я замужем за смертью, почитай, сорок лет, – невпопад вставила старая Хуана.
– Если не хочешь болтаться в петле с остальными, я переговорю с нашим главарем, Алешандро из Павао, и он примет тебя.
Невеста мертвеца поднялась на ноги и отряхнулась, будто от пыли. Но Луиза знала, что в Иберии так отгоняли чужую неудачу.
Когда женщина направилась к выходу, Лу окликнула ее:
– Какой сегодня день?
Иберийка назвала дату. Это был последний день, когда банде Венделя следовало убраться из города. Луиза провела в забытьи больше суток.
Несмотря на боль в ушибленных ребрах, саднящее чувство в плече и грызущие раны в мягкой плоти груди, Луиза чувствовала, знала животным знанием, что обязана вернуться в Фиеру. Хоть на пару часов. С ней было еще не кончено. К тому же ей не понравились слова незнакомки о виселице.
– Сколько отсюда скакать до Фиеры?
– У тебя горячка, – отмахнулась бандитка.
– Сколько?!
– Если сядешь в седло прямо сейчас, – блеснула оскалом та, – доскачешь к полуночи.
– Я поеду…
Какое-то время женщина наблюдала за неуклюжими, болезненными попытками Луизы подняться с кровати.
– Знаешь, я передумала. Поезжай. Я не стану просить за тебя Алешандро. – Улыбка любопытства сменилась легким презрением. – Ты слишком глупа.
– Аха-ха! Молодая дура! – зашлась визгом Хуана. – Будет мертва к утру!
***
Только к вечеру Луизе удалось победить головокружение и встать на ноги твердо. Стоило ей расходиться, бинт снова намок, но она набросила поверх рубашку, заправила ее за пояс и укрепила корсажем. На нем, к слову, не нашлось ни отметины.
Хуана была странной женщиной. Она осыпала девушку сотней насмешек, одна ядовитее и оскорбительнее другой, но подала умело очищенные от крови вещи и куртку с Санта Муэрте – восемь крохотных заштопанных отверстий, шесть на груди, два на левом плече. Да что там! Хуана даже напоила ослабевшую Луизу похлебкой из бобов и тощего петуха – в бульоне обнаружилась синеватая жилистая лапа с когтями – и дала в дорогу несколько абрикосов. Все это – не переставая костерить ее на все лады.
Девушке все же пришлось идти на поклон к Алешандро. Тот отказался давать лошадь в долг под честное слово, но согласился на обмен. Так ему остался Луизин карабин с почти полной лентой патронов, а к ней перешла серая кобылка в яблоках, с прогнувшейся от нелегкой жизни спиной, но с добротной упряжью. Оружие в этих землях было твердой валютой, а попросту грабить ее не стали из уважения к Венделю.
Она скакала долгие, бесконечные часы, ориентируясь по знакомым взгорьям и луне, что неторопливо ползла по небу. Ехать вдоль железной дороги Луиза не рискнула. Время от времени ей приходилось пускать лошадь шагом, а то и вовсе останавливаться, когда боль становилась особенно яркой. Тогда она стискивала на груди полы куртки, зажмуривалась и считала до ста. Считала и благословляла тугие бинты, которые давно приноровилась использовать вместо нижней сорочки и прочих конструкций. Под конец пути она едва не заблудилась, перепутав дорогу. Но все же Лу удалось заметить очертания мельницы, стоявшей на отшибе, и по ней девушка нашла поворот от большака к Фиере.
Город спал – тревожным сном, словно в любой момент мог очнуться от лихорадочного кошмара и вскрикнуть, заметив на своей земле чужака. Таким чужаком была Луиза Спегельраф.
К счастью, дом Венделя находился не в центре. Вором в ночи она проникла в окно своей комнаты и осмотрела остальные.
Уютное жилище не просто опустело – здесь все было перевернуто вверх дном, будто после обыска. В гостиной валялись разорванные мантильи, посуда была перебита, а несколько досок выкорчеваны из пола.
Луиза спохватилась и перепроверила тайник Венделя в полости потолочной балки над их кроватью. К счастью, его так и не нашли. Там было две тысячи песо, скатка гульденов и шестизарядный револьвер. Недолго думая, она засунула его за пояс, а деньги спрятала в сапог. Брату они еще пригодятся. Да и ей не помешают.
«Должно быть, он увел Доротею в горы сразу после фиаско с поездом, – рассуждала Лу. – И она не успела собрать все рукоделье. А сам он так торопился, что забыл про тайник».
Все это звучало неубедительно даже у нее в голове: для Доротеи не было ничего дороже ее невесомых нитяных шедевров, а Вендель ни за что не оставил бы именной револьвер. Но Луиза заставила себя успокоиться и не думать о худшем исходе.
Среди оставшейся одежды невестки она отыскала красную льняную рубашку с кружевом, черную юбку, жилет в золотистой тесьме и с трудом надела поверх собственной одежды. Вещи Доротеи и так были ей маловаты, а теперь и вовсе трещали по швам. Куртку с вышивкой Луиза вывернула подкладкой наружу, а штаны закатала повыше, чтобы не высовывались из-под подола.
Наконец взглянув в треснувшее зеркало, Лу чуть не расплакалась: девушка никогда не считала себя хорошенькой, но с размашистыми ссадинами на лбу, синяком под глазом и ободранным до крови ухом она выглядела ужасно. Справившись с минутной слабостью, Луиза подняла с перевернутого плетеного кресла последнее, почти законченное творение Доротеи и завесила им лицо. Альгуасилы будут разыскивать невесту мертвеца, а увидят простую горожанку в траурной мантилье. Такая особа не вызовет подозрений.
