Еще не до конца понимая что происходит, я повернулся лицом к Рудику – и в тот же момент паскуда, убивающая спира, потеряла прозрачность и стала видна явственно, детально. Даже слишком детально, с избыточными тенями и четким рельефом мышц, словно мутанта нарисовали на суперсовременном компьютере.
Я чувствовал, что «моя» тварь буквально жует мое дыхательное горло, но я уже перестал обращать на нее внимание. Отпустив рукоять «Бритвы», я подхватил АШ-12, и выстрелил с бедра – в толстую букву «В» на крыше магазина, за которой, как мне показалось, обосновалась какая-то слишком объемная, неестественная хрень. Конечно, это мог быть и мусор какой-нибудь, но даже под порывами осеннего ветра не будет мусор слегка дергаться в такт каждому движению челюстей мрази, присосавшейся к моей шее.
Отдача толкнула в ладони. Темная хрень на крыше магазина вздрогнула: похоже, я не промахнулся. Вздрогнула – и сразу же жуткий, заунывный вой пронесся над Припятью. Страшный. От которого очень хочется лечь на землю, закрыть ладонями уши и молить Зону о том, чтобы этот ужас поскорее закончился. Я прям всем телом почувствовал такую неодолимую потребность.
Но при этом я понял еще одно – хоть и болит моя шея, но на ней больше никто не висит. Нет той паскудной твари, что жевала мое горло. Исчезла. Испарилась, будто и не было ее.
И хотя гнул меня к земле вой, который, возможно, и существовал лишь в моей голове, однако осознание того, что я не ошибся, придало мне силы. Я вскинул свой автомат к плечу и уже прицельно всадил еще три пули в пакость, воющую на крыше магазина.
Пожалуй, три было даже много. Уже после второй над буквой «В» словно черный фонтан брызнул на мгновение, после чего на выщербленные ступеньки перед входом в магазин с мерзким хрустом упала оторванная пулями длинная лысая голова, похожая одновременно и на человеческую, и на лошадиную. Неудивительно. АШ-12 на то и штурмовой автомат, чтобы максимально эффективно решать вопросы с любой тварью, покушавшейся на твою жизнь.
Само собой, вой тут же прекратился. Я опустил автомат и потер ладонью шею. Нет, укусов не было. Их и не могло быть. А вот глубокие царапины от моих отросших ногтей присутствовали. Еще немного, и я либо разодрал бы себе дыхалку собственными ногтями, отдирая несуществующего мутанта, либо просто перерезал бы горло «Бритвой», уверенный, что убиваю монстра.
– Что это… было?
Я обернулся.
На Рудика было жалко смотреть. Несчастная мордочка, слезы боли в круглых глазах, лапка прижимает к шее оторванный нехилый лоскут мохнатой шкурки.
– Судя по башке, очень сильный мутант, – кивнул я на мертвую голову. – Смахивает на помесь псионика и телекинетика. Поковырялся в наших мозгах, вытащил оттуда нужные воспоминания, внушил нам качественные глюки, и принялся наслаждаться бесплатным шоу, глядя как добыча сама себя убивает, уверенная, что дерется со страшными мутантами.
– Вот гад какой! – всхлипнул Рудик. – Я ж своих сестру и братишку увидел. Младшеньких. А потом они в болотных тварей превратились, которые по ночам у одиноких путников кровь пьют. Зачем он так? Почему дети?
– Не знаю, – пожал я плечами, доставая из нарукавного кармана бинт. – Может потому, что тут неподалеку за этими пятиэтажками раньше был детский сад «Золотой ключик». Говорят, что все человекоподобные мутанты раньше были людьми. Может и этот тоже, при детсаде сторожем был, или воспитателем. Хрен знает, короче. Давай-ка я лучше тебя перевяжу.
– Не надо, – осторожно качнул головой Рудик. – Ты же знаешь, регенерация у нас почти мгновенная. Думаю, уже приросло все.
Отпустив лапку, он подобрал с асфальта свой «Вихрь», лихо закинул его за плечо – и ойкнул. Потому что шкурка от шеи снова отвалилась и повисла книзу окровавленным лоскутом.
– Так, стоять на! – строго сказал я, подключив к голосу командирские нотки. – Рядовой Арудогрилонокс, немедленно на перевязку!
– Ты помнишь как меня зовут? – умилился спир, расплывшись в улыбке, аж поникшие книзу кошачьи усы встопорщились кверху от счастья.
– Такое забудешь, – проворчал я, бинтуя шею мутанта. – У меня еще один такой же кореш, хрен выговоришь. Кандоронгаро…
И заткнулся, не договорив. Аж зубы стиснул до хруста в челюстях, чуть язык не прикусил. Ну не мог я свыкнуться с мыслью, что Фыфа больше нет! И оттого втройне корёжило меня от мысли, что тварь, его убившая, всё еще ходит живая по Зоне.
Это надо было исправить. И как можно скорее.
Я зафиксировал бинт, перебросил свой автомат обратно со спины в руки, и сказал:
– Всё, пошли. И не зевай, смотри по сторонам. Мало ли кто тут еще решит поживиться нашими тушками.
* * *
– Да, блин, в этой вашей Припяти хуже, чем у нас в мире Кремля, – пожаловался Рудик, поглаживая лапкой раненую шею поверх бинта. – Я уж думал, что хуже чем у нас не бывает.
– У нас тут тоже по-всякому, – сказал я, на ходу озираясь по сторонам и держа автомат наготове. – Иной раз как только что. А бывает что как сейчас, например.
Действительно. Мы шли по улице Курчатова, ежесекундно ожидая новой атаки… Но вокруг было тихо. Как на кладбище. Стих ветер, до этого шевеливший обрывки проводов на столбах и гоняющий по разбитому асфальту желтую листву. Далекий заунывный вой какого-то мутанта тоже оборвался на самой высокой ноте. Даже звуки наших шагов казалось утонули в этой тишине.
По левую руку осталось знаменитое Городское отделение Внутренних дел города Припять, на входе в которое чудом сохранилось большое стекло с нарисованными на нем щитами, звездами, колосками, серпами и молотами. Местная аномалия, как-никак. То стекло, что находилось справа от входа, было давно разбито. А то, что слева – нет, стоит себе, как будто его вчера вставили и тщательно раскрасили советской символикой. Один сталкер, говорят, как-то озорства ради выстрелил в это стекло. Тому – хоть бы хны. Словно в стальную плиту пуля ударила. Сталкер, не поняв темы, очередью полоснул. Без толку, только рикошеты взвизгнули, и один из них ему щеку разорвал.
Тогда у сталкера перемкнуло. Подтащил к стеклу найденную тумбочку, из гранаты чеку выдернул, на тумбочку положил, отбежал подальше.
Рвануло. Ни стеклу ничего, ни тумбочке, что была к нему прислонена. Только следы от осколков на асфальте.
Ну и поехала крыша у парня. И кирпичи он кидал в то стекло, и ногами по нему лупил, и кулаки в кровь разбил. Без толку. С виду тоненькое оно, обычное, ни разу не бронированное. А разбить – никак.
Видели сталкеры того сумасшедшего еще совсем недавно. Сидит на ступеньках ГОВД, глаза безумные. Отдохнет – и снова начинает молотить по аномалии, около которой к тому времени скопилось уже порядочно осколков кирпичей, сломанных палок и гнутых кусков арматуры. А потом пропал псих куда-то. Правда, говорят, по ночам можно увидеть тень того сталкера, которая медленно проплывает сквозь разрисованное стекло и жутко хохочет.
Все это я быстро на ходу рассказал Рудику, который зябко передернул мохнатыми плечами.
