При этом я как-то не сразу понял, что это не ее кровь. Потом дошло. Когда я не увидел ничего, что могло бы остаться от Рудика, прикрывшего собой Настю. Да и не могло ничего остаться. После удара головной части взрывателя гранаты о бронекостюм кумулятивная струя раскаленных газов пробила его, и выжгла внутри все, включая артефакт, поддерживающий само существование бронекостюма. И от него, и от Рудика не осталось ничего, если не считать сожженной крови, брызнувшей на камуфляж Насти.
Тем не менее, наноброня спира сделала свое дело прежде, чем без следа раствориться в воздухе. Ее задняя часть, прикрывавшая спину Рудика, изнутри приняла в себя удар кумулятивной струи – и практически полностью сумела ее остановить. Лишь незначительная, ослабленная часть ее прорвалась наружу, ударив Настю в грудь и сбив с ног. А может это было просто тело Рудика, принявшее в себя страшный удар и мгновенно разогнавшееся до скорости летящего снаряда прежде, чем мгновенно сгореть внутри своего костюма. Не знаю, не разбираюсь я в таких тонкостях. Просто сейчас я знал – не удастся мне собрать биоматериал спира для того, чтобы оживить его когда-нибудь. Нечего собирать. Даже мне, совершенно не разбирающемуся в науке, было ясно – то, что сгорело напрочь, восстановлению не подлежит. Но в голове все равно не укладывалось, что Рудика больше нет. Отказывался мозг принимать эту мысль, простую и очевидную, как пуля, ударившая прямо в сердце. Поэтому я сейчас очень постарался не думать. И на это была еще одна причина.
Я бросился к кио, одновременно выхватывая из ножен «Бритву». Если Рудика уже не восстановить, то я точно разберусь, как этот костюм снимается, и хоть у Насти прядь волос отрежу. Авось когда-нибудь Кречетов вернет девушку к жизни. Хотя, если честно, сомневаюсь. Она ж не чистый биологический объект, а киборг с танталовым скелетом. Но попытаться я все равно был должен. Обязан попытаться.
Встав на одно колено, я провел рукой под подбородком бронешлема. Так и есть, там было несколько кнопок. Я нажал первую наугад. На глазах Насти, материализовавшись прямо из воздуха, появились очки из толстого бронестекла. Понятно, дополнительная защита для глаз. Не то. Вторая кнопка…
На этот раз эксперимент удался. Шлем исчез полностью. То, что надо. Я приподнял рукой тяжелую волну роскошных волос…
– Ты чего это… задумал?
Я аж вздрогнул от неожиданности. И тут до меня дошло.
Это человеку сто процентов было бы не выжить, если б в него фактически снаряд ударил, пусть даже не разорвавшийся. Ни в какой броне. Никак. Запреградное действие такого удара перемелет в кашу кости, расплющит и разорвет на части плоть. Но это – человеку. Не киборгу.
Она смотрела на меня совершенно пустым взглядом. Не иначе, и у кио бывают нокдауны, если их со всего маху шваркнуть об асфальт, словно пластмассовую игрушку. Я отпустил ее волосы – и вздохнул с облегчением. В день, когда один за другим погибают твои друзья, даже не верится, что кто-то из них мог выжить после стопроцентно смертельного удара. Ну, что ж, спасибо тебе, Зона, что забрала у меня не всех, кто был мне дорог.
– Где… спир? – спросила Настя, с трудом приподнимаясь.
– Его больше нет, – бесцветным голосом ответил я.
– Он… спас меня. И погиб… Зачем?
– Он знал, что ты беременна. Сказал мне, что тебя надо беречь. И сделал это за меня.
Она замерла, и в тишине, нависшей над местом недавнего боя, я расслышал, как скрипнули ее зубы. Думаю, тот недавний момент, когда она плакала, был единственным в ее жизни. И последним.
– Они ответят за это, – тихо сказала Настя.
– Они уже ответили, – вздохнув, произнес я. – Убивать тут больше некого, кио. Но там, возле Саркофага – есть кого. Как я понимаю, тот, за чьей жизнью мы идем, виноват в том, что погибли и Фыф, и Рудик. Поэтому если хочешь помочь разделаться с ним, вставай и пошли. Время слез и скрежета зубов прошло. Настало время просто сделать эту работу.
Она осторожно встала с асфальта, явно прислушиваясь к себе. Знакомое чувство, когда после нехилой встряски проверяешь работоспособность своего организма, и бронекостюма заодно. Видимо, эта короткая диагностика Настю устроила. Она расправила плечи, подняла с асфальта свой пулемет и сказала:
– Ну да, я помню, Снар. Ты всегда умел говорить правильно, четко и по делу. Кстати, учти – это бесит всех. И людей, и мутантов, и киборгов. Таких вот правильных, типа тебя, никто не любит.
Я смотрел на нее и понимал – сейчас ей надо выговориться. Вывалить на кого-то много слов. Забить ими, заговорить единственную мысль, которая сейчас свербит в ее голове. Защищая Настю, погиб наш боевой товарищ. И некому теперь отдать Долг Жизни, священный во всех вселенных Розы миров. Непосильная ноша. Поэтому пусть говорит. А я помолчу. Понимающий, что творится на душе у другого, всегда молчит. Потому, что так надо.
И она говорила. Обвиняла меня во всех смертных грехах, ругала, грозила. А я лишь слушал, и украдкой смотрел по сторонам. Я был уверен – мы полностью уничтожили небольшой гарнизон завода «Юпитер», иначе бы в нас стреляли до сих пор.
Но вокруг было тихо, как может быть только на поле недавнего боя. Я знал – это временно. Потому, что на запах свежего мяса и дерьма, вывалившегося из разорванных кишок, имеют свойство сбегаться мутанты. И, несмотря на наши навороченные нанокостюмы, лучше бы нам поскорее убраться подальше отсюда. Правда, несколько минут у нас точно было. Поэтому я не торопил кио.
Наконец Настя замолчала.
– Ну а теперь пойдем, – сказал я. – Пора.
Она ничего не ответила. Лишь кивнула. Я знал – сейчас ей немного легче, чем пять минут назад. Но лишь немного.
* * *
Мы и полкилометра не отошли от завода «Юпитер», как наша броня исчезла практически одновременно. Я и, признаться, забыл о предупреждении Харона. Легкое головокружение после удара прошло быстро – то ли умный костюм постарался, то ли мой слегка мутировавший организм сам научился справляться с такого рода проблемами. В новой броне шагалось легко, искусственные мышцы ног сами несли тело вперед практически без усилий с его стороны…
Но вдруг я почувствовал, как вес рюкзака навалился на плечи, и как пояс оттянул книзу тяжелый револьвер. Да и нелегкий АШ-12 заметно оттянул руки вниз. Удивительно. Только что ты был практически неуязвимым – и вот уже снова самый обычный сталкер в камуфляже, изрядно помявшемся под исчезнувшей броней.
Сразу пришла мысль – а ведь Харон говорил, что когда нанокостюм полностью заряжен, он существует не более тридцати шести часов. И тут же за ней – следующая. Похоже, ключевое здесь «когда полностью заряжен». Никто ж не гарантировал, что прямо после создания в автоклаве броня по умолчанию получает полный заряд батареи. Возможно, стоило озаботиться этим вопросом, поискать в лаборатории те аккумуляторы. Но нам было не до этого – в стену ломились те, кто собирался нас убить. Поэтому имеем то, что имеем. То есть, ничего. В чем вошли в лабораторию Харона, в том и вышли.
