– Значит, экзамены были дурацкие, – парировал Каладин. – И Азир остался в проигрыше, потому что упустил шанс заполучить тебя.
Сигзил улыбнулся:
– Я рад, что так вышло.
И… странное дело, он почувствовал, что так и есть. Будто груз свалился с его плеч.
– Честно говоря, я чувствую себя как Лин. Не хочу корпеть над бухгалтерией, когда Четвертый мост взлетит. Хочу быть первым в небе.
– Думаю, за эту привилегию тебе придется бороться с Лопеном, – ответил Каладин с усмешкой. – Идем.
Он вошел в контору интенданта, где несколько гвардейцев немедленно перед ним расступились. За стойкой здоровенный солдат с закатанными рукавами что-то искал среди коробок и ящиков, бормоча себе под нос. Женщина крепкого телосложения – предположительно, его жена – просматривала бланки заявок. Она ткнула солдата в бок и указала на Каладина.
– Наконец-то! – воскликнул интендант. – Я устал держать их тут, привлекать всеобщее внимание и потеть, как шпион, которого окружает слишком много спренов.
Он вразвалочку подошел к двум большим черным мешкам в углу. С точки зрения Сигзила, они не могли привлечь чье-то внимание. Интендант поднял их и взглянул на письмоводительницу. Та сделала отметки в нескольких бланках и, кивнув, протянула их Каладину, чтобы тот поставил свою капитанскую печать. Когда с бумажной работой было покончено, интендант протянул один мешок Каладину, а другой – Сигзилу.
В мешке, который оказался на удивление тяжелым, что-то позвякивало. Сигзил развязал его и заглянул внутрь.
На него хлынул поток зеленого сияния, мощного, как солнечный свет. Изумруды. Большие, вырезанные из светсердец ущельных демонов, убитых во время охоты на Расколотых равнинах. Миг спустя Сигзил осознал, что солдаты, заполнившие помещение, вовсе не пришли что-то получать у интенданта. Они охраняли это богатство.
– Это королевский изумрудный резерв, – сообщил интендант. – Предназначен для чрезвычайной нужды в зерне, заряжен светом во время бури сегодня утром. Как вы уговорили великого князя выдать его, ума не приложу.
– Мы просто берем его взаймы, – пояснил Каладин. – Вернем еще до вечера. Но должен предупредить, часть потускнеет. Утром заберем снова. И послезавтра…
– За такие деньги можно целое княжество купить, – хмыкнув, заметил интендант. – Для чего, клянусь именем Келека, они вам понадобились?
Но Сигзил уже все понял и широко улыбнулся:
– Мы будем учиться быть Сияющими.
36
Герой
Двадцать четыре года назад
Далинар выругался, когда из очага повалил дым. Он надавил на рычаг всем своим весом и сумел его сдвинуть, вновь открыв дымоход. Черный Шип закашлялся, отпрянул и замахал рукой, отгоняя дым от лица.
– Надо будет его заменить, – проговорила Эви с дивана, где она занималась вышиванием.
– Ага. – Далинар опустился на пол возле огня.
– По крайней мере, ты с этим быстро разобрался. Сегодня нам не придется чистить стены, и жизнь будет такой же белой, как солнце ночью!
Родные идиомы Эви не всегда удавалось хорошо перевести на алетийский.
Тепло огня было приятным, а одежда Далинара пропиталась сыростью. Снаружи шел дождь – обычное дело для Плача, и мужчина пытался не обращать внимания на постоянный перестук дождевых капель, сосредоточившись на паре спренов пламени, которые плясали вдоль одного полена. Их изменчивые фигурки очертаниями напоминали людей. Он проследил взглядом за тем, как один спрен прыгнул к другому.
Далинар услышал, как Эви встала, и решил, что она опять пойдет в уборную. Но жена вместо этого устроилась рядом, взяла его за руку и удовлетворенно вздохнула.
– Это ведь неудобно, – заметил Далинар.
– Но ты сам здесь сел.
– Я же не… – Он покосился на ее живот, который начал округляться.
Эви улыбнулась:
– Любимый, мое состояние не делает меня настолько хрупкой, что я могу сломаться от любого движения. – Она крепче прижалась к его руке. – Погляди-ка на спренов. Так весело играют!
– Мне кажется, они дерутся, – заметил Далинар. – Я почти вижу маленькие мечи в их руках.
– Неужели для тебя все связано с битвой?
Он пожал плечами.
Эви опустила голову ему на плечо:
– Далинар, почему ты не можешь просто получать удовольствие?
– От чего?
– От жизни. Ты столько всего перенес, чтобы создать королевство. Теперь, когда победил, почему бы этим не насладиться?
Он высвободился из ее хватки, встал и прошел в другой конец комнаты, чтобы налить себе выпить.
– Не думай, что я не заметила, как ты себя ведешь, – продолжила Эви. – Оживляешься всякий раз, стоит королю обмолвиться о каком-нибудь даже самом незначительном конфликте у наших границ. Просишь письмоводительниц читать тебе о великих битвах. Только и говоришь что о следующей дуэли.
– С ними скоро будет покончено, – буркнул Далинар и глотнул вина. – Гавилар считает, глупо подвергать себя опасности, – дескать, кто-то обязательно воспользуется одной из дуэлей, чтобы организовать заговор против него. Придется подыскать того, кто будет выступать вместо меня. – Он уставился на свое вино.
Черный Шип всегда был невысокого мнения о дуэлях. Слишком фальшивые и облагороженные. Но лучше так, чем никак.
– Ты как будто мертвый, – сказала Эви.
Далинар посмотрел на нее.
– Словно живешь только во время битвы, – пояснила она. – Когда можешь убивать. Как тьма из древних преданий. Ты оживаешь, отнимая чужие жизни.
Со своими светлыми волосами и золотистой кожей она походила на светящийся самосвет. Она была милой, любящей женщиной, которая заслуживала лучшего отношения. Далинар заставил себя вернуться и сесть рядом.
– Мне все-таки кажется, что спрены пламени играют, – сказала Эви.
– Я всегда спрашивал себя, – проговорил Далинар, – неужели они сделаны из огня? Похоже, что так, но как тогда быть со спренами эмоций? Получается, спрены гнева из него и состоят?
Эви рассеянно кивнула.
– А спрены славы? – продолжил Далинар. – Сделаны из славы? Что же такое слава? Могут ли спрены славы появиться вокруг человека, который бредит или, может быть, мертвецки пьян – и ему только кажется, что он достиг чего-то великого, в то время как вокруг него собралась толпа насмешников?
– Это загадка, – сказала она, – ниспосланная нам Шиши.
– Ты когда-нибудь спрашивала себя об этом?
– А зачем? Мы в конце концов все узнаем, когда возвращаемся к Одному. Нет смысла сейчас мучить свой разум вещами, которые мы не в силах познать.
