Она осеклась. Шаллан замерла и взглянула на каракули, которые рисовала машинально. Вообще-то, рисунок оказался чуточку сложнее каракулей. Это был… вроде как полный набросок лица Каладина, с сердитым взглядом и решительным выражением лица. Ясна заметила спрена творчества в виде маленького самосвета, который появился над верхней частью страницы. Шаллан, покраснев, прогнала его.
– Дядя, возможно, – проговорила Ясна, бросив взгляд на записную книжку Шаллан, – нам не помешает короткий перерыв.
– Как пожелаешь, – ответил он. – Я не прочь что-нибудь выпить.
Они разделились. Далинар и Навани, негромко переговариваясь, отправились в главный коридор, где ждали охранники и слуги. Шаллан с тоской проследила за ними взглядом, чувствуя приближение Ясны.
– Давай побеседуем-ка, – сказала принцесса, кивнув в сторону противоположного конца длинной прямоугольной комнаты.
Шаллан вздохнула, закрыла записную книжку и последовала за Ясной в указанное место, где на стене был мозаичный узор. Вдалеке от сфер, которые они принесли на свое совещание, комната была погружена в полумрак.
– Можно? – спросила Ясна, протягивая руку к блокноту Шаллан.
Та с неохотой его отдала.
– Отличное изображение молодого капитана, – язвительно похвалила Ясна. – Я тут вижу… три строчки заметок? После того, как тебе недвусмысленно наказали вести стенограмму.
– Надо было послать за письмоводительницей.
– Она у нас была. Делать заметки – не унизительное поручение. Ты вполне бы могла с этим помочь.
– Если это не унизительное поручение, почему вы не занялись этим делом сами?
Ясна закрыла блокнот и устремила на Шаллан спокойный немигающий взгляд. Тот самый, от которого Шаллан охватывала неловкость.
– Я припоминаю, – заявила Ясна, – нервную, отчаявшуюся девушку. Она так неистово желала заслужить мое расположение.
Шаллан не ответила.
– Понимаю, – продолжила принцесса, – ты распробовала вкус свободы. Твои достижения замечательны. Ты даже сумела завоевать доверие моего дяди – а это нелегкое дело.
– Тогда, возможно, объявим о завершении моего обучения, а? – предложила Шаллан. – Я же теперь полная Сияющая.
– Сияющая, да. Полная? Где твоя броня?
– Э-э… броня?
Ясна тихонько вздохнула и снова открыла блокнот.
– Шаллан, – проговорила она странно утешительным тоном. – Я потрясена. Правда потрясена. Но то, что я слышала о тебе в последнее время, меня тревожит. Ты вошла в доверие к моей семье и превратила формальную помолвку с Адолином в нечто весомое. Но взгляд твой блуждает, о чем свидетельствует этот набросок.
– Я…
– Ты пропускаешь собрания, которые созывает Далинар, – продолжила Ясна мягко, но неумолимо. – Когда приходишь, устраиваешься в заднем ряду и почти не обращаешь внимания на происходящее. Он сообщил мне, что в половине случаев ты находишь какой-нибудь предлог, чтобы уйти пораньше. Ты провела расследование и выявила присутствие в башне Несотворенной, а потом прогнала ее практически в одиночку. Но ты так и не объяснила, как нашла ее, когда это не удалось солдатам Далинара. – Она посмотрела Шаллан в глаза. – Ты всегда что-то от меня прятала. Некоторые твои секреты оказались очень опасными, и я не в силах поверить, что у тебя нет других таких же.
Шаллан прикусила губу, но кивнула.
– Это было приглашением, – сказала Ясна, – поговорить со мной.
Шаллан снова кивнула. Она же не работала с Духокровниками! Это все Вуаль. А Ясне не нужно знать про Вуаль. Ясна не должна узнать про Вуаль!
– Ладно, – согласилась Ясна со вздохом. – Твое ученичество не завершено и не завершится, пока ты не убедишь меня, что соответствуешь минимальным требованиям, предъявляемым к ученой, – таким, как овладение навыком стенографирования во время важных совещаний. Твой путь как Сияющей – это другое дело. Не знаю, могу ли я быть твоей наставницей; у каждого ордена был особый подход. Но как юноша не может пропускать уроки географии просто потому, что преуспел на занятиях с мечом, так и я не освобожу тебя от обязанностей моей ученицы лишь потому, что ты открыла в себе способности Сияющей.
Ясна вернула блокнот и пошла обратно к стульям, расставленным кругом. Уселась рядом с Ренарином и осторожными расспросами вынудила его заговорить. Он поднял голову впервые с начала собрания, кивнул и что-то пробормотал – Шаллан не расслышала, что именно.
– Мм… – проговорил Узор. – Она мудрая.
– Наверное, это меня сильнее всего бесит в ней, – ответила Шаллан. – Буря свидетельница, рядом с нею я чувствую себя ребенком.
– Мм.
– Хуже всего то, что она, видимо, права, – продолжила Шаллан. – Когда она поблизости, я действительно веду себя как дитя. Как будто часть меня хочет, чтобы Ясна обо всем позаботилась. И я ненавижу, страшно ненавижу эту свою часть.
– И как же быть?
– Понятия не имею.
– Может, тебе стоит… вести себя по-взрослому?
Шаллан спрятала лицо в ладонях, тихонько застонала и потерла глаза. Похоже, сама напросилась, не так ли?
– Идем, – позвала она. – Давай высидим до конца этого совещания. Пусть мне и хочется удрать отсюда под каким-нибудь предлогом.
– Мм… – заволновался спрен. – Что-то в этой комнате…
– Что?
– Что-то… – прожужжал Узор. – Шаллан, здесь есть воспоминания.
Воспоминания? Уж не Шейдсмар ли он имеет в виду? Она избегала путешествий в ту реальность – по крайней мере, хоть в этом слушалась Ясну.
Шаллан вернулась на свое место и, поразмыслив минутку, сунула Ясне записку: «Узор говорит, эта комната что-то помнит. Стоит ли изучить ее в Шейдсмаре?»
Ясна прочитала записку, а потом ответила: «Я обнаружила, что нам не следует игнорировать случайные замечания наших спренов. Расспроси его; я осмотрю это место. Спасибо за предложение».
Совещание продолжилось, и теперь они обсуждали отдельные королевства Рошара. Ясна уделяла особое внимание тому, как заставить шинцев присоединиться к ним. На Расколотых равнинах находились самые восточные из всех Клятвенных врат, и они уже были под контролем алети. Если бы у них получилось обрести доступ к самым западным, они смогли бы пересекать весь Рошар – от входной точки Великих бурь до входной точки Бури бурь – в мгновение ока.
В подробностях тактику не обсуждали; это было мужское искусство, и Далинар хотел, чтобы его великие князья и генералы говорили о том, что происходит на полях сражений. И все же Шаллан не упустила из виду, что Ясна время от времени делает замечания тактического свойства.
В таких вещах Шаллан с трудом понимала свою наставницу. В определенном отношении Ясна проявляла очень четкие мужские качества. Она изучала, что хотела, и говорила о тактике с той же легкостью, что и о поэзии. Могла быть агрессивной, даже хладнокровной – девушка видела, как она самым натуральным образом казнила воров, которые попытались ее ограбить. Помимо этого… но не стоило думать о ерунде, но люди ведь всякое болтали. Ясна отвергла всех до единого соискателей ее руки, включая некоторых весьма привлекательных и влиятельных мужчин. Люди удивлялись. Получается, ее это попросту не интересует?
