– Прошу прощения за опоздание. – Он посмотрел на часы, которые подарила Навани. – Пожалуйста, не прерывайтесь из-за меня.
– Далинар? – удивилась Навани. – Ты никогда раньше не посещал собрание письмоводительниц.
– Я просто подумал, мне надо на это посмотреть, – объяснил Далинар. – Узнать, чем занимается эта часть моей организации. – Он уселся на табурет за пределами кольца. Князь выглядел как боевой конь, пытающийся взгромоздиться на постамент для циркового пони.
Разговор возобновился, хотя все явно следили за словами. Она-то думала, что Далинар не станет вмешиваться в такие собрания, где письмоводительницы…
Шаллан, склонив голову набок, увидела, как Ренарин посмотрел на отца. Далинар ответил ему поднятым кулаком.
«Он пришел, чтобы Ренарин не чувствовал себя неловко, – поняла Шаллан. – Поведение принца не назовут неприличным или женским, если сам Черный Шип, забери его буря, решил посетить это собрание».
Она заметила, как Ренарин наконец-то поднял взгляд, чтобы следить за тем, как проходит вторая часть собрания.
45
Откровение
Наша воля и впредь будет проявляться с неизменностью морского прилива.
Сама по себе.
Приносящие пустоту перенесли Моаша в Револар, город в центральном Алеткаре. Они бросили его на землю за городом и тычками вынудили приблизиться к группе менее значимых паршунов.
Руки у него болели после полета. Отчего они не воспользовались своими силами, чтобы за счет верхнего плетения сделать легче, как поступил бы Каладин?
Моаш потянулся, озираясь. Он бывал в Револаре много раз, когда работал в обычном холинарском караване. К несчастью, это не значило, что он многое видел. В каждом крупном городе на окраине жались друг к другу здания, предназначенные для подобных ему: современных кочевников, которые водили караваны или доставляли посылки. Их порой называли «стоящими под карнизом». Эти мужчины и женщины держались достаточно близко к цивилизации, чтобы искать укрытия от разбушевавшейся стихии, но на самом деле не были ее частью.
Судя по всему, Револар теперь оказался на пороге катастрофы. Похоже, Приносящие пустоту захватили весь шквальный город, выгнав людей на окраины.
Паршенди отпустили его без единого слова, хотя и притащили на такое большое расстояние. Паршуны, которые здесь взяли его под опеку, выглядели помесью воинов-паршенди и обычных послушных паршунов, знакомых ему по многим путешествиям с караваном. Они разговаривали на безупречном алетийском, пока пихали его к группе людей в маленьком загоне.
Моаш покорился и решил ждать. Похоже, Приносящие пустоту организовали патрули, которые разведывали местность и задерживали всех людей, кто им попадался. В конце концов его и остальных погнали в сторону одного из буревых бункеров за городом – в них обычно во время великих бурь размещались солдаты или многочисленные караваны.
– Не скандалить, – велела паршунья, многозначительно глядя на Моаша. – Не драться, а то убьют. Не бежать, а то изобьют. Вы теперь рабы.
Несколько людей – судя по виду, фермеров – заплакали. Они прижимали к себе узлы со скудными пожитками, которые паршуны принялись обыскивать. Моаш видел их покрасневшие глаза и рваные вещи и понимал глубину их трагедии. Буря бурь стерла с лица земли их ферму. Они пришли в большой город в поисках убежища.
При нем не было ничего ценного, и паршуны отпустили его раньше остальных. Он вошел в бункер, ощущая нереальное чувство… покинутости? На протяжении всего путешествия сюда Моаш думал, что его либо казнят, либо станут допрашивать. Вместо этого его превратили в обычного раба? Даже в армии Садеаса он в строгом смысле слова не был рабом. Его отправили таскать мост, да. Отправили на смерть. Но никто не заклеймил его лоб. Он коснулся татуировки Четвертого моста под рубашкой, на левом плече.
Огромный буревой бункер с высоким потолком по форме напоминал громадный каменный батон. Моаш неторопливо прошелся по нему, сунув руки в карманы куртки. Сбившиеся в кучи люди бросали на него настороженные взгляды, хотя он был просто еще одним беженцем.
Буря свидетельница, куда бы Моаш ни пошел, его везде встречали враждебно. Когда он был юнцом, слишком крупным для своего возраста и явно слишком уверенным для темноглазого, его считали угрозой. Он пошел в караванщики, поощряемый бабушкой и дедушкой, чтобы делать что-то полезное. Их убили за добрые поступки, а Моаш… он так и жил, мирясь с этими взглядами.
Человек, предоставленный самому себе, тот, кого нельзя было контролировать, опасен. Он вызывал инстинктивный страх уже самим своим видом. И никто не хотел признавать его своим.
Кроме Четвертого моста.
Что ж, Четвертый мост был особым случаем, и это испытание Моаш провалил. Грейвс был прав, когда сказал, что он должен срезать нашивку. Вот кто он такой на самом деле. Человек, на которого все глядят с недоверием, прижимают к себе детей и кивком велят ему проваливать.
Он вернулся к центру здания. Постройка была такой большой, что для поддержки потолка требовались колонны. Они вздымались точно деревья, посредством духозаклятия связанные с камнем внизу. По краям бункера толпились люди, но центр был чист – его патрулировали вооруженные паршуны. Там стояло несколько фургонов, с крыши которых паршуны обращались к толпам. Моаш подошел к одному.
– Если мы кого-то пропустили, – кричал паршун, – опытным фермерам следует доложиться Бру в передней части помещения. Он направит вас на работу. Сегодня нам также нужны те, кто будет разносить по городу воду и разбирать завалы после последней бури. И тех и других беру по двадцать человек.
Люди начали галдеть, что готовы. Моаш нахмурился, наклонился к своему соседу и спросил:
– Нам предлагают работу? Разве мы не рабы?
– Ага, – ответил тот. – Рабы, которые не едят, если не работают. Они позволяют нам выбирать, чем заниматься, хотя выбор, буря свидетельница, невелик. Не одна тяжелая работа, так другая.
Вздрогнув, Моаш осознал, что у говорившего бледно-зеленые глаза. И все же он поднял руку и вызвался носить воду – раньше это считалось работой для паршунов. Что ж, от такого его настроение не могло не улучшиться. Моаш снова сунул руки в карманы и продолжил бродить по бункеру, проверив каждый из трех фургонов, где паршуны предлагали работу.
Что-то в этих паршунах с их безупречным алетийским не давало ему покоя. Приносящие пустоту оказались такими, какими он ожидал их увидеть, с чужеродным акцентом и впечатляющими силами. Но обычные паршуны – теперь многие из них выглядели как паршенди с их более стройными телами – казались в той же степени сбитыми с толку внезапной сменой ролей, как и люди.
Каждый из трех постов занимался разной категорией труда. На том, что в дальнем конце бункера, искали фермеров, швей и башмачников. Еда, униформа, обувь. Паршуны готовились к войне. Моаш поспрашивал и узнал, что они уже забрали кузнецов, мастеров по изготовлению луков и оружейников, – и, если кто-то скрывал, что обладает каким-то из этих трех навыков, всей его семье урезали пайку вдвое.
