– Я даю такую же клятву, – сказал Далинар, взяв Навани за руку. – Навани Холин моя, а я – ее. Я люблю эту женщину.
Да будет так.
Далинар ожидал грома, молний, каких-то победных фанфар в поднебесье. Вместо этого завершилось безвременье. Ветер стих. Буреотец исчез. Над головами собравшихся гостей вспыхнули дымчато-голубые кольца – спрены благоговения. С Навани все было иначе. Вокруг ее головы кружились золотые огни спренов славы. Поблизости Себариаль потер висок, словно пытаясь понять, что же он такое увидел. Новые охранники Далинара выглядели обессиленными, как будто на них навалилась внезапная усталость.
Адолин, не изменяя себе, испустил радостный возглас. Он подбежал, сопровождаемый спренами радости в виде синих листьев, которые едва поспевали следом. Он от души обнял Далинара, а за ним – Навани. Ренарин последовал за братом, более сдержанный, но – судя по широкой улыбке – в той же степени довольный.
Все стремительно закрутилось: он пожимал руки, говорил слова благодарности. Настаивал на том, что подарки не нужны, поскольку они опустили эту часть традиционной церемонии. Все выглядело так, словно волеизъявления Буреотца было достаточно, чтобы все с ним согласились. Даже Элокар, невзирая на обиду, обнял мать и похлопал Далинара по плечу, прежде чем уйти вниз.
Остался только Кадаш. Ревнитель ждал до конца. Крыша пустела, а он стоял, скрестив руки на груди.
Далинару всегда казалось, что Кадаш в своих одеяниях выглядит неправильно. Хотя он носил традиционную прямоугольную бороду, Далинар видел в нем не ревнителя. Кадаш был солдатом – худощавым, с проницательными светло-фиолетовыми глазами, и в его движениях крылась опасность. Кривой старый шрам огибал его бритую голову, пересекая макушку. Может, теперь Кадаш и посвятил свою жизнь миру и служению, но молодость он потратил на войну.
Далинар прошептал обнадеживающие слова Навани, и она оставила его, чтобы спуститься на уровень ниже, где приказала приготовить угощение. Далинар, ощущая уверенность, подошел к Кадашу. Его переполняло удовлетворение, оттого что наконец-то удалось совершить поступок, который он так долго откладывал. Он был женат на Навани. Князь с юности считал, что никогда не испытает такой радости, и о подобном исходе не позволял себе даже мечтать.
Он не собирался извиняться ни за это, ни за нее.
– Светлорд, – тихо проговорил Кадаш.
– Формальности, старый друг?
– Хотел бы я находиться здесь только как старый друг, – мягко сказал Кадаш. – Далинар, мне придется об этом сообщить. Жрецы не обрадуются.
– Они, разумеется, не станут отрицать мой брак, раз уж его благословил сам Буреотец.
– Спрен? Ты ожидаешь, что мы признаем власть спрена?!
– Он то, что осталось от Всемогущего.
– Далинар, это богохульство, – произнес Кадаш голосом, исполненным боли.
– Кадаш, ты же знаешь, что я не еретик. Ты сражался бок о бок со мною.
– Это должно меня успокоить? Воспоминания о том, что мы сделали вместе? Я ценю человека, которым ты стал; и не надо напоминать мне о человеке, которым ты когда-то был.
Далинар помедлил с ответом, и из глубин его памяти поднялся образ, о котором он не думал уже много лет. Этот образ его удивил. Откуда он взялся?
Князь увидел окровавленного Кадаша, который стоял на коленях, и его тошнило, пока желудок не опустел. Закаленный боями солдат столкнулся с чем-то настолько мерзким, что даже он был потрясен.
На следующий день Кадаш бросил армию и ушел в ревнительство.
– Разлом, – прошептал Далинар. – Раталас.
– Не надо ворошить темное прошлое, – отрезал Кадаш. – Далинар, дело не… в том дне. Дело в сегодняшнем дне и в том, что ты распространял среди письмоводительниц. Все эти разговоры о вещах, которые ты увидел в бреду.
– Святые послания, – возразил Далинар, холодея. – Отправленные Всемогущим.
– Святые послания, утверждающие, что Всемогущий мертв? – парировал Кадаш. – Прибывшие накануне возвращения Приносящих пустоту? Далинар, разве ты не видишь, как это выглядит? Я твой ревнитель, строго говоря – твой раб. И да, пожалуй, все еще твой друг. Я пытался объяснить советам в Харбранте и Йа-Кеведе, что у тебя благие намерения. Я говорю ревнителям из Святого анклава, что ты опираешься на те времена, когда Сияющие рыцари были чисты и еще не пали жертвой порока. Я говорю им, что у тебя нет никакой власти над этими видениями. Но, Далинар, все это было до того, как ты начал вещать, будто Всемогущий умер. Они и так достаточно разозлились, а тут ты взял и бросил вызов традициям, плюнул ревнителям в лицо! Лично я не считаю важным то, что ты женишься на Навани. Этот запрет, несомненно, устарел. Но то, что ты натворил этой ночью…
Далинар протянул руку к плечу Кадаша, но ревнитель отстранился.
– Старый друг, – мягко проговорил Далинар, – может, Честь и умер, но я почувствовал… что-то еще. Что-то более возвышенное. Тепло и свет. Дело не в том, что бог умер, а в том, что Всемогущий никогда им не был. Он изо всех сил старался направлять нас, но был самозванцем. Или, может быть, посредником. Существом, в чем-то похожим на спрена, – у него были силы божества, но не было божественного происхождения.
Кадаш в ужасе уставился на него:
– Прошу тебя, Далинар, никогда не повторяй того, что ты сейчас сказал. Думаю, я смогу объяснить всем, что сегодня произошло. Наверное. Но ты, кажется, не понимаешь, что находишься на борту корабля, который едва держится на воде во время бури, и при этом настаиваешь, что надо сплясать джигу на носу!
– Кадаш, я не стану умалчивать правду, если она мне известна, – твердо заявил Далинар. – Ты только что видел, что я в прямом смысле скован со спреном клятв. Я не посмею лгать.
– Не думаю, что ты бы солгал, но полагаю, ты способен ошибаться. Не забывай, что я там был. Ты не непогрешим!
«Там? – подумал Далинар, когда Кадаш попятился, поклонился, а потом повернулся и ушел. – Что он такое помнит, о чем не помню я?»
Далинар проследил взглядом за уходящим ревнителем. Наконец покачал головой и отправился на полуночное пиршество, намереваясь покончить с ним при первой же возможности. Он хотел остаться наедине с Навани.
Своей женой.
5
Под
Я могу указать момент, когда меня осенило, что все это необходимо записать. Все случилось между мирами, когда взгляду моему открылся Шейдсмар – царство спренов – и то, что находится за его пределами.
Из «Давшего клятву», предисловие
Каладин пробирался через поле камнепочек, прекрасно понимая, что не успеет предотвратить катастрофу. Неудача давила на него почти физически, подобно весу моста, который он был вынужден тащить в одиночку.
