Чтобы скрыть смущение, паршун настроился на любопытство и попробовал напиток дня, предложенный Камнем.
– Вкусно! Что это такое?
– Ха! Вода быть. Вчера варить в ней кремлецов, которых подать на ужин.
Эт фонтаном выплюнул всю жидкость, которую набрал в рот, а потом ошеломленно уставился на кружку.
– Что? – удивился Камень. – Ты же легко съесть кремлецов?
– Но это… как вода из ванной, – пожаловался Эт.
– Охлажденная, – уточнил Камень. – С пряностями. Вкусно быть.
– Вода из ванной быть, – передразнил Эт.
Тефт провел пятерку стремительной волной света у них над головами. Рлайн посмотрел вверх и невольно настроился на тоску, прежде чем подавил этот ритм. Взамен он настроился на спокойствие. Да, спокойствие. Он может быть спокойным.
– Ничего не получается, – пробормотал Дрехи. – Мы, шквал побери, не можем патрулировать Расколотые равнины целиком. Новые караваны попадут под удар, как тот, прошлой ночью.
– Капитан говорит – странно, что Приносящие пустоту продолжают совершать эти набеги, – заметил Эт.
– Скажи это вчерашним караванщикам.
Йейк пожал плечами:
– У них почти ничего не сгорело; мы добрались туда быстро, так что Приносящие пустоту успели только напугать всех. Я согласен с капитаном. Это странно.
– Может, они проверяют нас, – предположил Эт. – Хотят увидеть, на что Четвертый мост способен на самом деле.
Они посмотрели на Рлайна в ожидании подтверждения.
– Я… предполагаете, что я могу знать?! – спросил он.
– Ну… – протянул Эт. – Я хочу сказать… Рлайн, клянусь бурей! Это же твои родичи. Ты ведь должен о них что-то знать.
– Ты можешь догадаться, верно? – добавил Йейк.
Дочь Камня наполнила Рлайну кружку, и он посмотрел вниз, на прозрачную жидкость. «Не вини их, – убеждал он себя. – Они не знают. Они не понимают».
– Эт, Йейк, – осторожно проговорил Рлайн. – Мой народ делал все возможное, чтобы отделить себя от этих существ. Давным-давно мы притаились и поклялись, что никогда больше не примем формы власти. Не знаю, что изменилось. Наверное, мой народ каким-то образом обманули. В любом случае эти Сплавленные в той же степени мои враги, как и ваши, и даже более того. И нет, я не знаю, как они поступят. Я всю жизнь избегал даже думать о них.
Группа Тефта с шумом приземлилась на плато. Невзирая на все предыдущие сложности, Скар быстро научился летать. Его приземление было самым изящным из всей компании. Хоббер ударился так сильно, что взвизгнул.
Они трусцой побежали на пункт раздачи напитков, где старшие дети Камня, дочь и сын, начали их обслуживать. Рлайн жалел обоих: они едва говорили на алетийском, хотя сын – странное дело – был воринцем. Судя по всему, монахи из Йа-Кеведа приходили к рогоедам, чтобы проповедовать им учение о Всемогущем, и Камень позволил детям следовать тому богу, какому они захотят. Поэтому бледнокожий юный рогоед носил на руке охранный глиф и возжигал молитвы воринскому Всемогущему, вместо того чтобы совершать подношения рогоедским спренам.
Попивая свой напиток, Рлайн жалел, что здесь нет Ренарина: тихий светлоглазый юноша обычно не забывал поболтать с паршенди. Остальные оживленно трещали, но даже не думали о том, чтобы включить его в разговор. Паршуны были для них невидимы – так их воспитали.
И все-таки Рлайн их любил, потому что они действительно пытались. Когда Скар налетел на него – и оттого вспомнил о его присутствии, – он моргнул, потом заявил:
– Может, надо спросить Рлайна.
Другие тотчас же подскочили и заявили, что он не хочет об этом говорить, выдав что-то вроде алетийской версии того, что Рлайн сказал им ранее. Это место было ему роднее всех прочих. Четвертый мост теперь стал его семьей, раз уж обитателей Нарака больше нет. Эшонай, Варанис, Тьюд…
Он настроил ритм потерь и склонил голову. Надо верить, что его товарищи из Четвертого моста слышат хотя бы отголоски ритмов, иначе не поймут, как скорбеть с истинной болью в душе.
Тефт готовился поднять в воздух новую команду, когда в небе появился Каладин Благословенный Бурей. Он приземлился со своим взводом, включавшим Лопена, который жонглировал неограненным самосветом размером с человеческую голову. Наверное, они нашли куколку зверя из ущелий.
– Сегодня никаких следов Приносящих пустоту, – сообщил Лейтен, перевернув одно из ведер Камня и воспользовавшись им как стулом. – Но, клянусь бурей… Равнины и впрямь кажутся меньше, когда ты там, наверху.
– Ага, – поддакнул Лопен. – И больше.
– Меньше и больше? – изумился Скар.
– Меньше, – начал объяснять Лейтен, – потому что мы можем пересечь их так быстро. Я помню плато, по которым мы шли как будто бы годы. А теперь проносимся мимо них в мгновение ока.
– Но когда взмываешь высоко, – подхватил Лопен, – и понимаешь, как широко на самом деле простираются эти Равнины – мы ведь бо́льшую их часть даже не начинали исследовать, – в тот момент все кажется… большим.
Остальные с готовностью закивали. Их эмоции надо было читать по выражению лиц и тому, как они двигались, а не по голосам. Может быть, оттого спрены эмоций так часто приходили к человекам – чаще, чем к слушателям. Без ритмов человекам требовалась помощь, чтобы понять друг друга.
– Кто будет патрулировать следующим? – уточнил Скар.
– На сегодня хватит, – решил Каладин. – У меня встреча с Далинаром. Мы оставим в Нараке взвод, но…
Вскоре после того, как он ушел через Клятвенные врата, все постепенно начали терять силу. Она полностью исчезнет через час или два. Каладину следовало находиться относительно близко – Сигзил вычислил, что они не должны удаляться от него больше чем на пятьдесят миль, хотя их способности начинали уменьшаться где-то после тридцати миль.
– Ладно, – проворчал Скар. – Я все равно очень хотел выпить еще кремлецового сока, который приготовил Камень.
– Кремлецовый сок? – Сигзил застыл, не донеся кружку к губам. Не считая Рлайна, темно-коричневым цветом кожи Сигзил сильнее всех выделялся в отряде; впрочем, мостовики как будто вовсе не обращали внимания на цвет кожи. Для них значение имели только глаза. Рлайн всегда находил это странным: у слушателей узоры на коже имели некоторую важность.
– Итак… – сказал Скар. – Мы можем поговорить о Ренарине?
Двадцать восемь мужчин переглянулись, многие расселись вокруг бочонка с напитком Камня, как раньше устраивались вокруг костра, на котором он готовил. Ведер, годных для использования в качестве табуретов, было подозрительно много, как будто Камень предполагал подобные собрания. Сам рогоед, закинув на плечо тряпку, оперся о стол, который притащил, чтобы складывать на нем кружки.
– А что с ним такое? – спросил Каладин, нахмурившись и окидывая взглядом компанию.
