– Нет! – завопил Таналан. – Нет!
– Далинар… – проговорил Садеас. – Я подготовил внизу батальон с лучниками, как ты и приказывал.
– Я приказывал?
– Ты сказал: «Убивайте любого, кто выйдет из города, и пусть тела там и гниют». Я разместил внизу людей; они выпустили стрелы в городские опоры и сожгли пешеходные дорожки, ведущие вниз. Город горит с двух направлений – снизу и сверху. Мы уже не сможем это остановить.
Раздался треск опор, и новые участки города обрушились. Азарт вновь воспылал, и Далинару пришлось его успокоить.
– Мы зашли слишком далеко.
– Чушь! От нашего урока не будет толка, если люди смогут просто уйти. – Садеас посмотрел на Таналана. – Остался последний нерешенный вопрос. Мы не хотим, чтобы он снова сбежал. – Он поднял меч.
– Я сам, – отрезал Далинар. Хотя мысль о новых смертях начинала вызывать у него тошноту, он собрался с духом. Этот человек предал его доверие.
Далинар приблизился. К чести Таналана, он вскочил и попытался бороться. Несколько солдат из элитного отряда снова повалили его на землю, хотя их капитан-лорд Кадаш просто застыл на краю города и уставился на разрушения. Далинар чувствовал тот жуткий жар. Он отражал его внутренние ощущения. Азарт… невероятно… не был утолен. Он все еще жаждал. Похоже, его… его невозможно было насытить.
Таналан лежал без движения и всхлипывал.
– Ты не должен был меня так обманывать, – прошептал Далинар, поднимая Клятвенник. – В этот раз, по крайней мере, ты не спрятался в норе. Не знаю, кого ты там приютил, но они мертвы. Я позаботился об этом с помощью огненных бочек.
Таналан моргнул – и внезапно расхохотался как безумный:
– Ты не знаешь? А откуда тебе знать! Ты же убил наших посланников. Бедный дурень. Бедный, тупоумный дурень…
Далинар схватил его за подбородок, хоть пленника и держали солдаты:
– Что?!
– Она пришла к нам, – бормотал Таналан. – Она умоляла. Как ты мог не заметить, что ее нет? Так плохо следишь за собственной семьей? Дыра, которую ты сжег… мы там больше не прячемся. Об этом все знают. Теперь это тюрьма.
Ощутив леденящий холод, Далинар схватил Таналана за горло и удержал, Клятвенник выпал из его пальцев. Он стал душить юношу, одновременно требуя, чтобы тот отказался от своих слов.
Таналан умер с улыбкой на устах. Далинар попятился, внезапно ощутив себя слишком слабым, чтобы стоять. Где же Азарт, чтобы поддержать его?
– Ступайте назад, – крикнул он своему элитному отряду. – Обыщите ту яму. Ступайте…
И осекся.
Одуревший Кадаш стоял на коленях, на камнях рядом с ним виднелась лужа рвоты. Кто-то попытался выполнить приказ Далинара, но к Разлому нельзя было приблизиться – от полыхающего города исходил неимоверный жар.
Далинар взревел, вскочил, ринулся к огню. Но тот был слишком сильным. Черный Шип считал себя неодолимой силой, но теперь осознал, насколько он ничтожен. Незначителен. Лишен смысла.
«Когда зверь приходит в неистовство, его уже не подзовешь обратно свистом».
Он упал на колени и стоял так, пока солдаты не подняли его, безвольного, и не унесли прочь от жара в лагерь.
Через шесть часов Далинар пристально глядел на тело на столе, покрытое белой простыней, сцепив руки за спиной, отчасти чтобы скрыть, как сильно они дрожат.
В шатре позади шептались письмоводительницы. Звук был похож на свист мечей на тренировочном поле. Жена Телеба, Калами, говорила, что Эви могла переметнуться на сторону противника. Как еще можно было объяснить то, что обгорелый труп жены великого князя нашли в укрепленном убежище врага?
История получалась странная. Проявляя нехарактерную решимость, Эви опоила телохранителя и ушла ночью. Письмоводительницы задавались вопросом, как долго Эви была предательницей и не она ли помогла вербовать разведчиков, которые предали Далинара.
Он шагнул вперед, коснулся кончиками пальцев гладкой, слишком белой простыни. «Глупая женщина». Письмоводительницы плохо знали Эви. Она не была предательницей и отправилась в Разлом, чтобы умолять их сдаться. Она увидела в глазах Далинара, что муж не пощадит их. И, положившись на помощь Всемогущего, отправилась делать то, что могла.
У Далинара едва хватило сил держаться на ногах. Азарт его покинул, и он был сломлен, измучен.
Военачальник отодвинул угол простыни. Когда Эви нашли, она лежала на каменном полу на правом боку; потому левая сторона ее лица была опалена и выглядела тошнотворно, однако правая осталась до странности нетронутой.
«Дура! Это твоя вина, – мысленно обратился он к жене. – Как ты посмела так поступить? Как же ты меня бесишь».
Он не виноват, он не несет за это ответственности.
– Далинар, – пробормотала Калами, приблизившись. – Вам надо отдохнуть.
– Она никого не предавала, – твердо сказал Далинар.
– Уверена, в конце концов мы узнаем…
– Она нас не предала, – прорычал Далинар. – Калами, сохрани обнаружение ее тела во вражеской тюрьме в секрете. Объяви людям… объяви, что прошлой ночью моя жена погибла от рук наемного убийцы. Те воины, которые все знают, поклянутся мне хранить эту тайну. Пусть все считают ее смерть героической и думают, что мы разрушили город в знак отмщения.
Далинар стиснул зубы. Сегодня утром его солдаты – те, кого он столько лет тщательно учил предотвращать грабежи и убийства гражданских, – сожгли по его приказу город до основания. У них будет легче на душе, если они решат, что все началось с убийства светледи.
Калами улыбнулась ему, улыбка была понимающая и даже самодовольная. Его ложь послужит еще одной цели. Пока Калами и старшие письмоводительницы будут считать, что знают правду, у них не возникнет желания искать истинную причину.
«Не моя вина».
– Далинар, отдохните, – посоветовала Калами. – Сейчас вам больно, но как проходит Великая буря, так и мучительные страдания со временем ослабевают.
Далинар позволил ревнителям заняться телом своей жены. Когда он уходил, в его ушах зазвучали крики людей, погибающих в Разломе. Он остановился, задаваясь вопросом, что это было. Никто другой ничего не заметил.
Да, это были далекие вопли. Может, они звучат в его голове? Детские голоса. Дети, которых он бросил в огонь. Хор невинных умолял о помощи, о милосердии.
И голос Эви присоединился к ним.
77
Буревое убежище
С остатками сил Вражды надо что-то делать. Парши, как их теперь называют, усердно продолжают воевать, даже без своих хозяев из Преисподней.
